— Вы стреляли? — сразу же спросил он.
— Нет.
— Ну, значит, кто-то из наших ребят ракету пустил. Я им ответил, а тут вы появились. — И Владимир вновь заулыбался. — Я, честно говоря, оторвался немного от своих и уже начинал подумывать, что сбился с пути. В тундре шаг в сторону может обернуться бедой...
В этом районе находится рыбацкая точка Карго, — продолжал спокойно Владимир.— Вон за тем холмом ее должно быть уже видно. Надо продвигаться туда.
Решили поступить так: вездеход отправить навстречу остальным трем упряжкам, а самим идти к рыбацкой точке.
Владимир быстро поднял дремавших собак, и мы тронулись в путь. Собаки бежали тяжело дыша, низко опустив головы. Один пес бежал не в упряжке, а привязанный к нартам справа от меня. Он был очень слаб, лапы заплетались, и Владимир, то и дело оборачиваясь, поглядывал на свою собаку, которой он позволил отдохнуть от нарт.
Соскочить на ходу с нарт не составляло ни малейшего труда, что я, не раздумывая, и сделал. Но от этого скорость упряжки не возросла. Зато я ощутил, что бегут собаки не столь уж медленно, как это мне казалось. Пробежав в тяжелой одежде по рыхлому снегу за упряжкой не более трехсот метров, я запыхался и вновь уселся на нарты.
— В этих широтах большая недостаточность кислорода, нужно акклиматизироваться, — крикнул Владимир, не обернувшись. — Привычка должна быть.
Теперь уже рядом с нартами, ближе к вожаку упряжки, бежал Владимир, потом опять я, и так, продвигаясь по тундре, мы заметили впереди черную точку. Это был дом рыбака.
Почуяли жилье и собаки. Они оживились, и нарты заскользили быстрее.
Дом находился теперь совсем рядом, и собаками не нужно было управлять с помощью шеста-хорея, то и дело покрикивая: «Сте-сте» или «Тех-тех». Тонкий длинный шест обязательно имеет человек, сидящий на нартах. Это своего рода вожжи. Необходимо повернуть упряжку направо — легонько прикоснешься концом хорея к собакам, прикрикнешь: «Сте-сте», и упряжка поворачивает направо, а если следует повернуть налево, тогда — «Тех-тех». Это язык погонщика.
В низкой деревянной избе, возле которой отдыхали теперь собаки, жили два человека. Стояла изба одинешенька на берегу Хатангского залива, и каждый день рыбаки тихо и спокойно поднимали из воды сети. С людьми они подолгу не виделись, разве что с вертолетчиками, которые прилетали, чтобы забрать улов для рыбозавода.
И вот дверь избы распахнулась, и в комнату, освещенную тусклым светом керосиновой лампы, ввалились мы. Рыбаки поднялись с коек.
