И так далее, и так далее — не менее десятка видов: темно-пурпурные акантефиры, плеяда пасифеидных креветок, отличительные черты которых — две пары больших клешненосных ног, сплющенное с боков тело и крупная икра, вынашиваемая под брюшком. Маленькие, нежные псатирокарисы, прозрачные, как стекло, пасифеи, наконец, роскошный глифус интенсивно пурпурного цвета, размером до пятнадцати сантиметров и с икринками диаметром пять-шесть миллиметров.
Но больше всего в улове нематокарцинусов, которых мы прозвали «скороходами»: эта сравнительно небольшая креветка имеет несоразмерно огромные ходильные ноги, очень и очень тонкие. Креветка, видимо, как на ходулях передвигается над грунтом — эдакий подводный паук. Она питается органическими остатками, лежащими на грунте, а самими скороходами питаются и плезиопенеусы и аристеусы. В результате нематокарцинусы как бы скрепляют всю пищевую цепочку этой многообразной компании креветок.
Больше всего времени у меня отнимает мелочь: понтофилусы, понтокарисы и прочие. Из-за постоянной вибрации очень трудно работать с оптикой, и я изо всех сил напрягаю глаза, чтобы разобраться с помощью бинокулярной лупы во всех придатках, шипиках, клешнях...
Уже давно разошлись по каютам ихтиологи, а я все копошусь, копошусь...
Но вот наконец все разобрано, взвешено, пересчитано, перемеряно и зафиксировано формалином для обработки на берегу. Этикетки написаны. Кюветы помыты, весы — протерты, перчатки — постираны. Все лишнее убрано со стола, приборы и инструменты размещены так, чтобы ни один не упал.
Вот и закончился 18-часовой рабочий день «научника» во время траловой съемки. Все как обычно. Чудес, увы, не случилось. Можно пойти и поспать: в моем распоряжении целых четыре часа. А потом все начнется сначала.
Кто знает, что принесет утренний трал?
Рудольф Буруковский, кандидат биологических наук
В
се так же ярко синело небо. Все так же ласково плескалось море, словно терлось о каменистый берег. Все так же ослепительно сияло солнце, заливая теплом и светом зеленые горы и город, прижавшийся к их подножию. Я пришел к отелю «Атлантик», где останавливался в прошлый приезд в Бейрут. В этой безмятежности природы, в этом ликовании света и красок увиденное мною сейчас казалось особенно противоестественным и чудовищным: отеля не существовало. Был остов, страшный скелет с ребрами этажных балок и провалившимися перекрытиями.
Таким предстал передо мной Бейрут глубокой осенью прошлого года, после окончания израильской блокады. Блокада продолжалась все лето, долгое кровавое лето. Целые кварталы ливанской столицы превращены были в каменные кладбища, груды руин. В упор был расстрелян красивейший жилой район Западного Бейрута Рамлет аль-Бейда. Обращенный к морю, он подвергся атакам не только израильских «фантомов», но и канонерок. Та же участь постигла жилой район аль-Факхани и другие. Агрессоры не пощадили и кварталы, где находились дипломатические представительства. Методично велся обстрел советского посольства и торгпредства. В корпункте «Правды», где я жил во время командировки, выбиты стекла. Шрапнель прошила жалюзи на кухне. Не было воды. С перебоями подавали электричество, и по ночам Бейрут часто погружался в полный мрак.
