— С войны? Фронтовик? — садится на барьер бригадир. Внимательно глядя в лицо отца, достает пачку папирос, встряхивает ею, протягивает отцу. — Кури. Я — стройбат. Харьков был. Курск, Орел...
— У меня Сталинград и Берлин. Я — связист, — отвечает отец. Достает не спеша папиросу. Молчат.
— Надо, слушай, работать, — говорит бригадир.
— А сам-то откуда?
— С Хызов. Кирщики — с гор, все даглинцы. Потому любим крыши.— Бригадир, улыбаясь, переводит взгляд на ребят. Те стоят у барьера и смотрят на бухту. Ах, какой день! Как светит солнце! Как блещет бухта!..
Отец поднимается.
— Надо идти.
— Соль принеси. Десять пачек, да-а?
И опять трясется лестница.
В то лето, помню, я часто бегал на бульвар, где за стволами деревьев просвечивала вода. Петляя, шел между ними и выходил к морю. Передо мною сверкал весь залив. Бухта млела от зноя. Остро пах прибитый к берегу мазут, превращаясь под солнцем в кир, усыхая, мумифицировались в нем погибшие рыбы, листочки, стрекозы, мухи. Взрослые рассказывали мне, что миллион лет назад недалеко от Баку было огромное озеро. К нему приходили напиться носороги и львы. Но вода была покрыта пленкой нефти, и животные плыли к чистой воде, на глубину. Иногда, захлебнувшись, они опускались на дно и попадали в мазут. Озеро то давно высохло, на берегу его, словно кристаллики соли, выступило селение, жители которого с незапамятных времен добывали кир. Селение называлось Бинагады. Киром топили печи или, расплавив, покрывали крыши. Кое-где, замурованные в пластах, попадались какие-то странные кости — тогда приезжали ученые и вымывали скелеты бензином. Так спустя время вновь появились на свет саблезубые тигры, хвостатые ящеры и безоаровые козлы. Найдены они в Кировых отложениях Бинагады.
Я стоял у жаркой, растопленной бухты и думал, как мне кажется сейчас, о том, как движется время...
...С берега бухты бегу домой.
— Хай! — увидев меня, кричит кирщик.— Давай уходи! Кир голова попадет!
Я прячусь под лестницу в угол двора. Но вот наконец сброшен с крыши весь кир, пластами забит котел, горят в топке дрова, и из трубы вылетают хлопья копоти. Осторожно, чтобы меня не прогнали, приближаюсь к котлу.
Пласты кира в котле начинают уже оседать, размягчаться. Сейчас его надо мешать, чтобы он не горел. Кирщик вонзает в вязкое тесто асфальта лом и повисает на нем, медленно оседая вниз. Мешать одному очень трудно, вся бригада спускается помогать. Чтобы лом входил легко, конец его нагревают в топке, и нагретый лом с голубым дымком входит в расплавленный кир.
