Вскоре Матвей обнаружил, что не выдержать им еще одного дня жестоких таких атак: боеприпасов не хватит.
— Дроби и пороха у нас вдоволь,— сказал Ковалев.— Наши ружья молчать не станут, а вот как быть с боевыми патронами...
— Попробуем перезаряжать их,— сказал Матвей,— охотничьим порохом. Только надо отливку пуль организовать.
— Могу я,— предложил Амирхан.
— Отлично. Тогда за дело. Надо изготовить пробный патрон, испытать его дотемна, а ночью зарядим все стреляные гильзы.
— Мои ребята затащили с улицы два винчестера и патронташи к ним,— с гордостью сообщил Амирхан.— Теперь у нас на два ствола больше.
— Кто разрешил покидать двор? — нахмурясь, спросил Малышев.— Ведь есть приказ: никому не выходить за ограду! Не исключено, что басмачи охотятся за «языком».
— Они не выходили, Матвей,— примирительно сказал Ковалев.— Соорудили веревку с «кошкой» на конце и бросали с ограды. Цепляли за трупы басмачей, потом волокли к дувалу вместе с оружием.
— Ну ладно, коли так. И все-таки будьте предельно осторожны. Чай пить будем?
В разгар чаепития вбежал Курбанов. Он держал себя за голову, причитал и, лишь немного успокоившись, сумел связно рассказать о новом несчастье: шальная пуля пробила стенку водяного бака.
Всем сразу захотелось пить. Уныние и великая тревога воцарились во дворе и в складах кооператива.
А потом был последний бой этого дня, когда ранили Ковалева...
Землеустроитель прерывающимся шепотом рассказывал навестившему его Матвею, как преследовали их экспедицию басмачи вблизи Каракумов, развозили по их маршруту дохлых собак и бросали в колодцы или попросту отравляли воду, или же покрывали колодцы войлоком и засыпали песком, попробуй тогда найти живительный источник.
Когда наступила ночь, Амирхан Садыков тайком покинул стан осажденных. Никто не знал о принятом им решении. Амирхан решил спасти всех или погибнуть самому.
...Завыли шакалы.
Надрывный вой их раздался рядом. Амирхан выругался про себя: ведь он изо всех сил старался пройти мимо лагеря хана Мурзали незаметно, и вот выдали эти проклятые богом существа. Амирхан замер. Вой шакалов сменился кашляющим лаем, лай становился все реже, вот кхекнул последний шакал, все стихло.
Садыков осторожно огляделся, хотя кругом была кромешная темень, и Амирхан скорее угадывал, нежели видел то, что хорошо рассмотрел днем с крыши осажденного басмачами кооператива.
...Его подвел сухой арык, заросший кустарником. Его не было видно с крыши кооператива, а мест этих Амирхан не знал, ведь он был пришлым в Кара-Агаче. Пробираясь сквозь заросли, он вдруг почувствовал, как нога его встретила пустоту.
