Маски успокоились.
И снова перемена декораций и… настроения. Где-то близко зазвучала веселая песенка про эти места, она как бы выкристаллизовалась из общего настроения. В моем Театре и такое возможно.
Над крышами Манчестера,
Над солнечным бугром,
Как будто из винчестера
Палит весенний гром.
Все зелено от озими.
Туман в траву прилег
И парус поднял в озере
Свой белый уголок.
Веселая скакалочка,
Как радуга, взлетай.
Веселая считалочка,
Кому водить, считай!
Самолет коснулся земли и побежал вразвалочку по не очень ровной полосе маленького аэродрома. И мы выпрыгнули прямо в траву.
А теперь — так развивается действие — представьте себе девочку, бегущую по утреннему лужку. Высокая трава, как собака, трется о ее ногу. Каштановые, пахнущие солнцем волосы разметались от бега, спадают на лицо, и девочка встряхивает головой, чтобы отбросить их назад. Большие глаза наполнены небом, длинные реснички вздрагивают, как веточки. От частого дыхания рот полуоткрыт, два верхних зубика чуть крупнее остальных. Веснушки как след солнца. Майка с пеликаном на груди. На коленках ссадины едва зажили, покрылись корочкой, как сургучом… Она постоянно в движении, в игре. И с ее губ срывается считалочка:
А у нас в штате Мэн
Жил веселый джентльмен:
Он ужасно любил крокодилов
И на ферме своей разводил их.
А ему крокодил
Как-то раз не угодил:
Он состроил хозяину рожу
И хозяин содрал с него кожу.
— Тебе водить! — воскликнула Саманта и ткнула пальцем в грудь Пьеро.
— А я и не играл, — растерянно сказал Пьеро.
— Ты с неба свалился?
— Не сваливался я… приземлился.
— Ладно! — Саманта махнула рукой. — Только не хмурься. А то от выражения твоего лица, как от зеленого яблока, во рту становится кисло.
— Это не я… это маска такая, — оправдывался Пьеро, но Саманта уже не слушала его. Она подошла к Арлекину и спросила:
— Ты знаешь петушиное слово? Не знаешь. А известно ли тебе, как поет английский петух?
— Петух со знанием английского языка? Скажешь тоже!
— Разве петухи во всем мире поют не одинаково? — спросил Пьеро.
— В том-то и дело, что по-разному. Наш петух поет по-английски: кок-э-дудл… кок-э-дудл!..
Пьеро и Арлекин переглянулись и вслед за Самантой повторили: Кок-э-дудл! Кок-э-дудл!
— А французский петух поет иначе: ко-ко-рику… ко-ко-рику!..
И два друга тут же изобразили пение французского петуха:
— Ко-ко-рику! Ко-ко-рику!
— А шведский петух, — продолжала девочка, — поет по-шведски: у-ке-ли-ку… у-ке-ли-ку!..
Арлекин и Пьеро произнесли шведское петушиное слово:
