— А их и подавно тьма!
Так и не услышал. Обидно было. А вдруг да новая, незаписанная?
У некрасовцев ведь таких много.
С Кумы я поехал на Дон, на Хопер, в исконно казацкие места. И тут, тоже ввечеру, тоже на исходе жаркого дня, встретился вдруг с песней, с той самой! Пели старые казаки. И пели отлично.
Как выходил же а он, князь-бояр,
Выходил же а он на высок крылец
Выносил же а он царску грамоту:
Вы послушайте, донския козачки,
Вы послушайте царску грамоту
Как стариков — казнить, вешать,
Молодых козачков все в солдаты брать.
По кругу-то ходит все Игнат-сударь,
Все Игнат-сударь, как сокол, летает,
Да на вострую шашку упирается,
Да горючей слезой заливается! —
Ты прости-ка, прости, весь и род-племин.
Да подходит он, Игнат-сударь, к князю-бояру,
Ой, да срубил ему бойку-голову,
— Откуда у вас эта песня?
— От дедов, милый.
— Только ведь неправда здесь! Бойку-голову князю-бояру Долгорукому Булавин срубил!
Напрасное дело — спорить с легендой.
— Деды лучше знали, милок! И не мог Кондрат такого сделать: силы-моченьки не хватило б, слаб он был.
— Да Кондрат к тому времени в Черкасске застрелимшись.
— Это все Игнат! Некрасов ему была фамилия. Он не только головы боярам рубил, он отседа ненавистцев тех бояр тыщи увел.
Я слушал разошедшихся стариков, а сам думал: о, история! Как посмеялась ты над фальсификаторами! Оболгали имя Булавина? Но дела-то его помнят. А вместо его имени вставили «деды» имя достойного его сподвижника — Игната Некрасова. И здесь казаки воспевают его. И здесь помнят.
— Потому за малых людей тот Игнат стоял!" — все еще доказывал мне маленький худенький старичок в казацкой фуражке.
И. Люшин, А. Маслов (фото), наши специальные корреспонденты
Последний козырь. Реймонд Хоухи, Роджер Бинэм
Водитель «Скорой помощи», которая примчала Мэри от жилого блока до госпиталя, покрыв полумильное расстояние за считанные секунды, выключил красный маячок на крыше машины и затормозил у приемного покоя. Санитары, распахнув задние дверцы, оттолкнув Макэлроя, вынули носилки, поставили их на подставку на колесах и быстро покатили внутрь по ярко освещенному коридору. За носилками торопливо шел молодой врач, который, как вспомнил Макэлрой, месяц назад лечил ему растянутое сухожилие. Где-то в глубине здания раздался голос, усиленный динамиком. «Приемный покой срочно вызывает доктора Уоррена Орби».
— Что произошло? — спросил молодой врач, когда Макэлрой догнал его
