Сначала слышен отдаленный гул, потом эхом мощного взрыва проносится над тайгой ураганная волна. В ней — шум стекающего снега, треск деревьев и скрежет камней. Это происходит в считанные мгновения. Грохот еще стоит в ушах, а лавина, сметя все на пути, уже замерла.
Тарас видел на фотоснимках рядом с бамовской насыпью огромные валуны у основания сошедших лавин, искореженные деревья и пропоротые склоны. И сейчас он с нарастающим уважением оглядел человека, который решился на войну с этим чудищем. Тарас ощутил в висках легкое томление, которое появлялось при сдаче трудного зачета или экзамена...
— И как эта грядка поддается взрыву? — спросил Тарас Ситного.
— Плохо, — ответил начальник, — но мы не теряем надежды...
— Направленными взрывами пробовали? — осведомился Тарас.
— Несколько схем испытали, — скривился Ситный, — стоит себе махина.
— Надо порассчитывать по формулам, — заявил Тарас, — с учетом местных условий, естественно.
— Сделай милость, — отвесил полушутливый поклон Ситный. — Сам-то я, видишь, в снабженца превратился, не до формул... А расчетами кому-то надо заняться всерьез: если здесь не остановят, дальше работы хватит. — Ситный махнул в сторону центральных зубцов, убеленных снегом, и начал потрепывать собак, наперебой подставляющих свои лобастые головы. — Северо-Муйский хребет, скажу тебе, это еще тот подарочек.
Сопровождаемый собаками, все трое вышли на куцую улицу между немногими домами, на большинстве из которых красовались доски-вывески с выжженными надписями: «Контора буровзрывного отряда», «Котлопункт», «Мех-мастерская», «Амбулатория»... Поравнявшись с амбулаторией, Ситный широким жестом предложил Ганне последовать в ее апартаменты.
— Ты будешь одна хозяйничать в доме, — пояснил он медхозяйке. — А Тарасу придется начинать сживаться с бригадой в общежитии.
Ситный кивнул на последний дом. Подбросив на спинах рюкзаки, оба тут же направились к общежитию.
Перед крыльцом Ситный объяснил новичку, что здешних жильцов обычно слышно далеко, но сейчас они на гольце «вкалывают, горбатятся, пластаются». Войдя в общежитие, приехавшие некоторое время осматривались, привыкая к полумраку большой избы с маленькими окнами. Торчащая между бревен пакля подчеркивала временный характер жилья. О кочевом образе жизни свидетельствовала железная печка в углу. Посреди стоял самодельный стол топорной работы, на столешнице из лиственничных плах были разбросаны крупные деревяшки с выжженными на них марками домино. Вокруг стола разместились скамейки, за которыми вытянулись пять коек-раскладушек со спальными мешками на них: четыре мешка расправлены, один свернут.
