На лай собак появился и сам хозяин, старый Амбарчан. Проводники объяснились с ним по-юкагирски, и он провел нас к своей стоянке.
Все хозяйство Амбарчана умещалось в двух небольших палатках. Между деревьями на шестах сушились сети, вялилась рыба. Над костром на треноге висел чайник.
С Амбарчаном в тайге жила его жена, маленькая юкагирка, звали ее Марией. Когда мы пришли, она сидела перед палаткой и шила торбаса. У ее ног лежали три огромных лохматых пса.
Мы расселись на траве, Шалугин сел на пенек. Выпили с дороги чаю. Разговор тек спокойный, неторопливый. По-русски Шалугин говорил плохо, но все понимал. Улавливал даже юмор.
Пока мы искали Амбарчана, проводники рассказали, что Шалугин в свои 80 лет с трехсот шагов бьет наповал медведя и сохатого. Тайга для Шалугина — единственная книга, которую он прочитал тысячу раз и читает до сих пор. Он знает все о зверье, населяющем тайгу, о рыбе, плавающей в реках и озерах, о птицах, о травах — лечебных и вредных.
— Однажды, — рассказывал проводник, — я в тайге буквально умирал от острого отравления. Помощи ждать было неоткуда. На счастье, на меня вышел Шалугин и отварами из трав поднял на ноги за два дня.
Я попросил Шалугина показать нам ружье. Он снял его с дерева и протянул мне. Пожелтевший от времени и наполовину истертый приклад, старый-престарый ремень. На стволе дата изготовления — 1887 год. Такое ружье впору бы в музей, но не хочет расставаться с ним старый Амбарчан. Поселковый Совет выделил ему современный охотничий карабин, но Амбарчан пользуется только старым ружьем.
— Мы понимаем друг друга, — объяснил мне старик, прижимая ружье к груди.
Меня удивило, что глаза Амбарчана не утратили еще своей остроты. Я посмотрел на конец ствола его ружья — маленькая, едва приметная мушка, молодыми глазами едва увидишь!
У Шалугина есть дети, внуки, но они живут в поселках и городах, а он в тайге. Летом в палатке, зимой в охотничьих избушках. Ему лишь бы лес был рядом да верные собаки. И живет он среди зверья и комаров, промышляя для людей. А себе оставляет ровно столько, сколько надо на пропитание и одежду.
Из разговора с Шалугиным мы поняли — он сожалеет, что дети его, да и вообще молодые юкагиры, не идут по его стопам, не любят и не понимают по-настоящему тайгу. В ней жили их предки, были сильными и мудрыми, а они потянулись в города, к благам цивилизации. И уходят лесные тайны в могилы вместе с «последними из могикан». Пока еще можно найти таковых несколько десятков по заимкам в якутской тайге. А ведь есть у них чему поучиться и охотоведам, и биологам, и даже медикам...
