— Как же это мать-то тебя решилась отпустить? — И уже обращаясь к нам: — Вы бы уж пожалели ее, не загружали там работой-то...
И тепловоз укатил, оставив нас одних среди леса на полотне.
Согласно комплекции, силе и мастерству распределили мы груз, не забыв взвалить рюкзачок и на спину Иры, и отправились по заброшенной узкоколейке через старую вырубку к Кокую.
Над невысокими лесистыми сопками ветер гнал холодные низкие облака, капли дождя барабанили по намокшим штормовкам, ноги вязли в глине, а с дороги впереди нет-нет да и взлетали серые куропатки, напоминая, что мы в лесу все-таки не одни. Идти было тяжеловато. То Паша, неся два рюкзака наперевес, немного отставал, то я, то Сережа Комаров. Любаша. с Ирой старались держаться подле Серикова, который, сгорбившись, вышагивал как журавль на длинных ногах, помогая себе крючковатой палкой. «Тащить рюкзак научиться не такое уж трудное дело, — уверял он. — Стоит только приноровиться. Вот, к примеру, Сережка. Плакал, когда впервые с рюкзаком пошел. Не мог идти. И бросить не мог, перед другими было стыдно. Он ко мне в кружок совсем мальчишкой пришел. Попросил, чтобы я ему лук настоящий показал, собирался сам сделать. Пошли по запасникам музея, гравюры старинные стали смотреть, с тех пор и зарядился к нам. Потом на раскопки его взял. А сейчас — что бульдозер тащит. Положи третий рюкзак на горб — донесет, не бросит. Тут себя в руках надо уметь держать.
...В молодости я все Смоком Белью восхищался, можно сказать, завидовал этому известному джек-лондоновскому герою. Вот гигант, думал, сто фунтов на плечи — ив горы. Когда же сам по пятьдесят килограммов таскать стал, случайно задумался, а ведь сто фунтов-то — всего сорок килограммов...»
Под разговор и впрямь шагалось легче, а Люба призналась, что она и в археологию-то влюбилась потому, что здесь во время работ приходится испытать немало трудностей, проверить себя. (Второй ее любовью был парашютный спорт, с которым, как она считала, тоже невозможно расстаться. А посему, когда ее мама, ничего не зная об увлечении дочери, боясь за нее, предложила никуда не уезжать после школы, Люба поступила в педагогический институт, который был в их городе. Продолжая ходить с археологами в экспедиции, она тайно от мамы прыгала с парашютом...)
У поворота из лесу навстречу нам вышел человек в форменной с околышем фуражке. Оказалось, егерь. Он удивился, признав археологов, которых как-то видел на раскопках в прошлом году, и повел на кордон, предложив устроиться ночевать в избе. «Бросьте и думать о том, чтобы ночевать в палатке, — сказал он. — Луна не обмылась, верная примета, что дождь зарядил надолго, а мы потеснимся: охотники — народ гостеприимный».
