— И все они вышли в люди, стали врачами, учителями, нянями, один даже служит полицейским, — с гордостью за хозяйку закончил он и обвел взглядом собравшихся, словно ожидая возражений.
...Днем поселок пустел. Дети уходили в школу — длинное одноэтажное здание барачного типа, внутри разгороженное деревянными перегородками на классы; взрослые — на свои участки. Оставались лишь совсем пожилые и полицейские. Один из них — невысокий, плотный, в белой рубашке и синих шортах тридцатилетний Эдвард Роу был моим постоянным собеседником и компаньоном в прогулках. Он закончил школу второй ступени (примерно наша десятилетка) и школу сержантов в столице, что считается у марунов довольно высоким уровнем образованности.
Мистера Роу, казалось, распирали вопросы о нашей стране. И неудивительно: кроме того, что Москва — столица СССР, ничего больше о нас мой собеседник не слышал.
Зато когда разговор переходил на жизнь его поселка, мистер Роу был на высоте: он знал всех н вся, обо всем готов был говорить часами, коротая время до вечера, когда возвращаются с полей люди и заканчивается его дежурство.
О «полковнике» Райте Эдвард Роу отозвался как о самом уважаемом человеке в общине. Избранным на этот пост может быть человек старше восемнадцати лет, примерный семьянин, образованный и независимый в материальном отношении от других членов общины, не судимый и... не жестокий. Истории о марунах сыпались из моего собеседника, как из рога изобилия. Традиций, которых они придерживаются, множество. Скажем, и по сей день маруны бесплатно помогают друг другу строить дома, а на различные сходки, праздники, суд над неправым или похороны их созывают сигналом из рога горного козла.
— Причем если даже марун нарушил закон, — важно и многозначительно говорит полицейский, — но не совершил убийства, никто не может войти в его дом и арестовать нарушителя. Сначала надо поговорить с «полковником», а уж он позовет к себе провинившегося.
Кстати, от мистера Роу я наконец узнал, почему поданная в первый вечер — где-то около полуночи — козлятина с бананами была совершенно пресная.
— Это же был праздничный ужин, — искренне удивился он моему непониманию. — А раз так, то соль в блюдо не кладут, чтобы люди не забывали о днях борьбы с англичанами, когда не было времени готовить еду в сельве и ели на ходу, что придется.
Под вечер мы чопорно прощались и расходились по домам. Иногда он заглядывал на веранду к Бените Коули и тихо сидел на ступенях, как на посту. А в последний вечер даже решился дополнить «полковника» Райта, когда тот с сожалением говорил о том, что община уменьшается: маруны уходят в города.
