Малейшее подозрение — выбросят из вагона. Здесь не существует ни права, ни суда. Достаточно одного слова — «красный», и расстреляют тут же, у насыпи железной дороги.
Офицер останавливается возле Себальда, настороженный взгляд скользит по чемоданам, задерживается на смуглом лице Михельсона.
— Предъявите документы. Зачем едете?
Лицо Себальда невозмутимо. Медленным, спокойным движением он вынимает дорогой бумажник, достает синий голландский паспорт, визитную карточку. Ровным надменным голосом Себальд объясняет:
— Деловая поездка. Новая страна, большие возможности. Хочу выяснить, насколько выгодно помещение капитала.
Михельсон переводит.
— А эти? — офицер вновь подозрительным взглядом прощупывает лица спутников Себальда.
— Эти? — переспрашивает Себальд, небрежным жестом указывая на Михельсона и Райзмана. — Мои служащие: секретарь, переводчик, — и, легко наклонив голову в сторону Барты, добавляет: — Моя супруга.
Офицер, почтительно поклонившись, проходит дальше, солдаты следуют за ним.
Вторая проверка, третья. И опять подозрительная настороженность разбивается о невозмутимость Себальда. Он сидит, надменный, само достоинство, сама неприступность.
Так через двое суток доехали до Харбина.
Странное зрелище представлял в те дни харбинский вокзал. Вдоль стен, на полу, в проходах между корзин, узлов, тюков сидят, лежат люди. Среди них, наталкиваясь друг на друга, стремится в разные стороны человеческий поток. Крики, стоны, ругательства.
Оглушенные Себальд и его спутники остановились на перроне рядом с грудой своих чемоданов. Ни тележки, ни тачки, ни носильщика.
— Значит, получаем новую квалификацию, — бодро говорит Себальд. — Барта принимает вещи у выхода из вокзала. Райзман остается здесь, мы с Михельсоном перетаскиваем, — командует он, подхватив два увесистых чемодана. — Пошли.
С трудом добрались до гостиницы в европейской части города и, оставив багаж, отправились выяснять возможности дальнейшей поездки.
В городе безвластие. Вернее, официальная власть в руках царского генерала Хорвата. Его воинские части должны были охранять русские концессии вдоль линии железной дороги. Но генерал пополнил их разными головорезами и искателями приключений и бросал на поддержку любой контрреволюционной авантюры. Полностью деморализованные, солдаты Хорвата не могли обеспечить порядок в городе, ставшем гнездом политических интриг, шпионажа, спекуляций, бандитизма. Дошло до того, что для наведения порядка вызвали специальные части китайской полиции.
