Был Ипатыч безвестным кустарем, а проснулся всесоюзной знаменитостью: от заказов отбою не стало. Пишут ему и частные лица, и целые организации, а он посылками отвечает. А в посылках лежат ложки, одна другой наряднее: розовые, багрово-закатные, желтые, с завитками черных, красных и зеленых узоров, со сказочным полудеревом-полуцветком.
На многих конвертах стоял штамп Певека.
— Это Чукотка меня благодарит, — с гордостью пояснил ложкарь. — Полежаева Нина Васильевна с семьей. Пишет: ковды мои робята исти за стол садятся — тебя вспоминают, Ипатыч... Да что там Чукотка! Сама Америка с моих ложек кушает...
Что касается Америки, тут Ипатыч, видимо, преувеличил. Может, для красного словца, а может, поверил байке какого-нибудь заезжего доброхота, перепутавшего хохломские изделия, которые идут за границу, с замеженскими, мяндинскими. Но, как бы там ни было, красота вещей его от этого не страдает. Напротив. Там фабрика, план, графики и неизбежная при поточном методе спешка. А тут деревенская, в зеленых заплатах мха изба, березовый дух в избе, заваленная свежими чурбачками-заготовками скамья, на которой восседает дюжий пенсионер с бородой, один-единственный на Печоре мастер-ложкарь. У него хватает времени и чтоб в лес сходить, выбрать подходящую фактуру, и чтоб вырезать, оскоблить ложку, и чтоб вывести на ней затейливый, «душеугодный» узор. («Захочу — работаю, а не захочу — дак и неволить некому».)
Как утверждал писатель Юрий Арбат, побывавший в Замежной лет десять назад, этот узор взят со средневековых русских заставок и буквиц, которые встречаются в старинных рукописных книгах. Красно-зелено-черные кресты, прямоугольники, ромбы, петельки, завитки, точки — символы древнего декоративного культа. В наше время многие из этих символов расшифрованы. Крест и расположенные вокруг него фигуры ромба и овала, о смысловом значении которых долго спорили ученые многих стран, — знаки птиц, их птенцов, яиц и гнезд. Это знаки добра, счастья и благополучия, символы весеннего пробуждения.
Конечно, узор на замеженской ложке нельзя сводить только к древнему пласту. Народное искусство постоянно обогащалось новыми мотивами и изображениями; новые времена создавали иные символы. В первоначальный орнамент вплетался и окружающий пейзаж, и повседневная жизнь, наблюдаемая мастерами. И такими пестрыми получались у них ложки, что в красках плавился узор, и оттого нужно смотреть на них как на картину, издалека, прищурив глаза. От чистоты и свежести красок захватывает дух. Не случайно, наверное, для оттенков красного цвета в Древней Руси придумали названия: .червчатый, багровый, гвоздичный, малиновый, рудо-желтый, кармазинный, брусничный, смородиновый, маковый, жаркий; для желтого — песочный, шафранный, соломенный, лимонный и т. д.
