Гискай вроде свою лояльность уже показал…Да еще и весьма убедительным способом. Так что мочить его прямо сейчас было бы не слишком разумным…Хотя и хочется.
Эй ты… Гискай, а ну-ка иди сюда. – Рявкнул я, на замершего чуть в отдалении шамана. – Я покажу тебе силу своей магии…Эй-эй. Стойте!!! – Прикрикнул я на своих ирокезов, ринувшихся было поздравлять своего шамана с победой. – Я сейчас большую и злую магию делать буду. Так что вам всем лучше бы отойти подальше отсюда. Вон, к речке идите, там не опасно будет.
Два раза повторять не пришлось. – Что ирокезы, что чужаки, быстренько развернулись и дернули к реке, не желая присутствовать при безобразиях своего шамана в загробном мире. Ко мне ринулся разве что Витек, таща наши "магические припасы", в список которых входили и травки, и бинты с хирургическими инструментами, и краски, и бубен. Вот бубен-то я и забрал, после чего велел Витьку, чесать к реке вместе со всеми. Он конечно скорчил недовольную физиономию, как-же, лишают возможности поучиться большому и страшному колдовству. Но спорить не осмелился, и покорно пошел по указанному адресу.
А со мной остался только этот самый Гискай. Которого похоже, проигрыш его Вождя и перспективы всего племени стать моей собственностью, – абсолютно не волновали. По крайней мере на лице у него было выражение полного умиротворения и спокойствия.
– Вот этот узор видишь? – Спросил я его. Он кивнул. – Это Великая Магия, о которой тебе еще возможно придется узнать. С помощью этих узоров, я могу отловить душу любого человека. Вот сейчас, поймал сущность души твоего Бефара. Я нарисовал ее на этом камне его кровью, и когда она впитается в камень, то станет с ним одним целым. А я еще и помогу, спев песню-заклинание, которое навеки заключит твоего Вождя в камень… Тебе это заклинание тоже лучше не слышать, не уверен что ты сможешь это выдержать, и тоже не уйдешь в камень. Потому беги-ка к реке, да вели своим раздобыть какую-нибудь хорошую жертву…, – побольше, повкуснее да пожирнее. И дров набери, принеси котел водой наполненный…, лучше два…Я потом сильно камлать буду.
Мой новый, преклонных лет мальчик на побегушках, помчался выполнять приказ. А я, коли уж сегодня и так вся жизнь прошла перед глазами, да и школа вдруг вспомнилась, – решил спеть детскую песенку, – "Умер наш дядя, хороним мы его… Умер наш дядя, не оставив ничего…", исполняемую на мотив Похоронного марша, аккомпанируя себе на бубне.
