На желтой воде Баргузина толклись черные замусоленные буксирчики. Несло щепу, синие масляные пятна, хлопья коричневой пены. Выбиваясь из сил, буксирчики толкали огромные связки бревен. Вдали сверкали просторы Байкала, в дыхании которого угадывался запах талого снега.
Я сидел в Усть-Баргузине и ждал прихода «Славы». Еще утром капитан ее, Валентин Краснояров, сообщил по рации, что катер придет в десять вечера. Мне нужно было выйти из Баргузинского залива, обогнуть полуостров Святой Нос и попасть в Чивыркуйский залив, к рыбакам.
«Слава» пришла на час раньше. Ее белые мачты, рубки и стекла иллюминаторов засверкали в синих вечерних водах. На площадке пирса толпились грузчики в брезентовых робах, торопились поглазеть на дары чивыркуйских вод местные жители. Из распахнутых трюмов «Славы» хлынули запахи рыбьей слизи и кедровой хвои.
Загрохотали лебедки, поднимая ящики с уловом. Чуть ли не в каждом из них была своя рыба, и люди с удовольствием рассматривали язей, похожих на музейные самовары из серебра, хищные морды щук, красноглазую сорогу, благородно сверкающего омуля, радугу окуней, каждый из которых был величиной с сапог.
До полуночи громыхали лебедки, тарахтел двигатель, горели огни на «Славе». В ветре с Байкала мерещилась январская стужа. Матросы работали в зимних полушубках, несмотря на разгар лета. Я промерз до костей. Спустился в кубрик, согрелся под двумя одеялами и уснул.
Утром я едва не задохнулся от обилия простора и свежести. Усеянная лесосплавом вода Баргузина осталась далеко позади. Металлически сверкали полосы снега на синих вершинах полуострова Святой Нос. На палубе «Славы» мерзли туристы, столь же обязательные здесь, как чайки над рыбацкими дорами (1 Дора — большая лодка.).
Под штурманской рубкой на деревянном диванчике в окружении внуков восседал добрый и симпатичный старик в крепко сшитой овчинной шубе. При знакомстве выяснилось, что деда зовут Николай Степанович Елшин, а работает он лесником в Чивыркуе. Ездил в Усть-Баргузин за внуками. Всю жизнь проживший на Байкале, исходивший Святой Нос вдоль и поперек, старик оказался незаменимым гидом.
— Откуда вышли, почти там же и окажемся, — махнул он рукой в сторону перешейка. — Напрямую, через болота, едва ли двенадцать километров наберется, а мы проплывем все сто двадцать. На месте будем только в полдень.
Справа, зашторивая горизонт, синели почти отвесные стены гольцов Святого Носа. Впереди в широком разливе раннего солнца катилась вода.
