По сравнению со слонихой «джип» казался детской игрушкой. Вот нас разделяют четыре метра, три метра... Глаз слонихи из-за крыши кузова уже не видно, в нашем поле зрения лишь кончик хобота неприятного розового цвета.
В этот-то момент и вмешался Садерис. Он высунулся из «джипа» и что-то властно прокричал слонихе. Та попятилась назад, отошла метров на пять-семь, остановилась. Затем почесала одну переднюю ногу о другую, как бы готовясь ко второй атаке, и снова пошла на нас. Обстановка осложнялась еще тем, что слонихе некуда было сворачивать. Пробраться влево через чащобу она не могла, но и обойти нас было нельзя: шоссе было слишком узко. Сзади, подбадривая самку, наступал слон.
Медленной поступью огромное животное вновь начало приближаться к нам. Расстояние сокращалось... Шесть метров, пять, четыре, три... Проводник почти по пояс "высунулся из «джипа» и опять громко крикнул слонам что-то повелительное, угрожающее. Слоны остановились. Задний свернул в сторону и начал пробираться в кусты. Слониха стояла как вкопанная. Проводник попросил Барона де Ливьера без шума и рывка подать «джип» немного назад. Тихо заработал мотор — «джип» медленно, очень медленно отъехал. Слоны наблюдают. Еще один гортанный крик нашего проводника слонихе, и та, сделав два-три шага вперед, получила возможность свернуть в сторону. Пятясь назад, она как бы присела в кювете, уперлась в кусты, освобождая нам путь. «Джип» вновь медленно и незаметно тронулся с места и двинулся вперед. Слониха продолжала с опаской наблюдать за нами... Лишь отъехав метров на двести, мы вздохнули свободно. А слоны собрались на дороге, и мы еще долго видели их, стоящих там на одном месте...
Только в бунгало мы по-настоящему пришли в себя.
Близилась тропическая ночь. Запели цикады. На облюбованном дереве делали перекличку павлины. Мы вновь вернулись к переживаниям дня. Нам хотелось узнать, как дикие слоны подчинились воле безоружного человека, какие слова говорил слонам проводник.
— Какие слова? — начал он. — Трудно сказать. Это набор буддийских заклинаний. Их трудно перевести, но смысл заключается в требовании, чтобы слон уступил дорогу.
— А послушались бы слоны, если бы эти слова говорил кто-нибудь из нас?
— Нет, — сказал проводник, — потому что все зависит от интонации, выражающей ваше внутреннее состояние, вашу решимость и убежденность. Вы же в это время были испуганы. У слонов, — продолжал Садерис, — как и у других зверей, есть определенное представление о человеке. Они считают его сильным существом и поэтому всегда чувствуют перед ним робость. Но если только звери почуют испуг людей перед ними (испуг этот они чуют в прямом смысле по испарению человеческого пота), то смело идут в наступление.
