— Нет, позволь уж я сама! — с внезапным раздражением сказала Лидия Андреевна мужу. — Это мой сын, и я…
— Но, Лида… — попытался было возразить Дмитрий Алексеевич.
— Нет, нет, если Коля и виноват, то я сама, сама!.. — крикнула Лидия Андреевна.
— Изволь, — сухо сказал Титов. — В конце концов, ты права: это действительно твой сын.
— Да, да, какой бы он плохой ни был! Понимаешь, какой бы он плохой ни был!
Лидия Андреевна еще крепче прижала к себе сына, плечом отгораживая его от отчима.
— Об одном лишь прошу тебя не забывать, — делая несколько шагов в сторону жены, тоном искреннего участия сказал Дмитрий Алексеевич: — я не чужой тебе человек, и коль скоро твой сын…
— Боже мой! — тихонько обронила Лидия Андреевна. — «Коль скоро…»
— Нет, ты сегодня слишком раздражена, — быстро сказал Дмитрий Алексеевич. — Мы поговорим потом, когда ты успокоишься. — Он пристально и печально глядел на жену. — Ты несправедлива ко мне, Лида.
Все это время Коля молчал и только слушал, не вдумываясь в слова, а лишь слыша боль и слезы в голосе матери.
И мальчику стало нестерпимо жаль мать.
«Это из-за меня, из-за меня она сейчас плачет! — проносилось в его сознании. — Вот они сейчас поссорятся.
Из-за меня!» В эту минуту Коля великодушно прощал матери и то, что она любит Титова, и то, что забыла отца. Коля думал лишь, что всему виною он сам, что это он причиняет матери одно только горе.
«Уеду! Буду жить один! Пускай их!» — горько и сладко думалось Коле, который впервые испытал это великое чувство всепрощения и был захвачен и подавлен его силой.
— Уеду! — шептали его губы, скользя по шелковой блузке матери. И Коля казался сейчас самому себе очень взрослым и очень несчастным.
— Ну вот, с воскресеньицем вас! — раздался от двери старческий, но громкий голос.
Мать Лидии Андреевны, болезненно толстая и совсем седая и дряхлая женщина, пользовалась, видно, немалым уважением в своей семье. Едва лишь прозвучали эти ее укоризненные слова, как в комнате точно ветер дунул. Просветлел лицом и виновато закивал головой Дмитрий Алексеевич, а в глазах Коли и Лидии Андреевны промелькнула радость.
— Ты вот что: ступай-ка умойся — да гулять, — строго глянув на внука, приказала бабка. — Нечего! День-то какой… А вам… — она печально покивала в ответ Титову, — а вам уж не знаю, что и посоветовать.
— Речь сейчас не о нас, Анна Васильевна, — сказал Титов. — Речь идет о Коле.
— Знаю, знаю я, о ком речь, — возвысила голос Анна Васильевна. — Ступай! — Она подождала, когда Коля выйдет, и с нескрываемым осуждением добавила: — Много больно речей этих в нашей семье развелось, куда как много!
