— Удивительный случай, — сказал через полчаса врач, обернувшись к рыдающей вдове. — Я, признаться, слышал, что люди умирают от смеха, но вижу такое впервые в жизни.
«Цветет сирень в моем саду.
А под окошком у меня
Улыбаются гвоздики и...»
Рональд, раздетый догола, распятый, как Христос, на шведской стенке в огромном гимнастическом зале, читал про себя «Грантчестер». Но внутренней силы и выдержки любимые стихи ему не прибавляли.
— Где Кассагалис? — в двадцатый раз спросил Димитриос.
— Не знаю! — крикнул Рональд.
— Двинь-ка ему еще, Тассо. В живот (лицо у Рональда давно превратилось в кровавое месиво).
— О-о-о-о-о! — взвыл Рональд.
— Попробуем другой вопрос. Что вы знаете о «Девяти музах»?
— Кассагалис говорит...
— Не то, что говорит Кассагалис, а то, что вам сказали в Лондоне.
— Я не помню. Я тогда выпил слишком много коньяку, я опьянел, и все вылетело из головы.
— Дурацкая отговорка. Глупо. Адонис, попробуем что-нибудь другое.
— Зачем вы меня мучите? Я ничего не знаю!
— И все-таки, дорогой мистер Бейтс, скажите мне, пожалуйста, где находится Кассагалис. Я очень вас прошу.
— Англия, земля родная! — весело воскликнул командор Солт, спускаясь по трапу с океанского пакетбота вслед за бледной, еле держащейся на ногах Киской. Они вернулись кружным путем: восточный экспресс до Парижа, автобус до Брюсселя, затем в наемной машине до Остенде, пересекли на пароме Ла-Манш и прибыли в Гарвич. «Никому и в голову не придет искать меня в Гарвиче», — самодовольно размышлял Солт.
— Ваш паспорт, пожалуйста, — сказал представитель иммиграционных властей.
Солт, вручая паспорт, глянул чиновнику в лицо и обомлел — на него пялились знакомые рыбьи глаза.
— К сожалению, паспорт у вас просрочен. Придется вас здесь задержать, сэр, — объявил Хаббард-Джонс с мрачным удовлетворением: наконец-то сбылась мечта, которую он так давно лелеял, теперь он сможет отомстить командору за все.
Лихорадочное забытье и проблески сознания слились для Рональда в нескончаемый поток боли.
Рональду виделся отец, которого он не помнил, и он закричал: «Папа, папа, подожди!», и отец остановился, а Рональд вдруг понял, что это старик Кроум. «Мистер Кроум, я не знал, что вы мой отец». — «Конечно, я твой отец, Рональд, ведь меня не убили». Рональд бежит к нему, но это уже отчим обнимает его колени и молит: «Забери меня отсюда, Рон», а потом оказывается, что это не отчим, а сэр Генри Спрингбек. «Я думал, вы тоже умерли». — «Умер, умер, я и не жил никогда», — горестно отвечает сэр Генри.
