Восемь минут до детонации.
Нас в команде наблюдателей десять человек, включая ученых и космодесантников. Ощетинился антеннами научный вездеход, похожий на толстого неповоротливого майского жука. Сухие льдинки, поднимаемые вихрями, стучат о защитную броню. Замер десантный бот, Бореслав так и не выбрался из кабины. Вот уж воистину механик-водитель. Что на Земле, что на Марсе, такому дай только до техники добраться, и человеку больше ничего для счастья не надо.
Над нами — красный восход с голубыми разводами вокруг солнца.
Не можем мы сейчас под куполом сидеть.
Не хочется.
— Так будем разворачивать или нет? — Я постучал об упакованный, словно парашют, переносной купол.
— Ну ты даешь, Макс! — удивился Олег. — За столько часов не развернули, а тут перед детонацией тебя пробило. Марш в кабину со своими идеями! Хватит нервничать! Все будет нормально.
Подумаешь, хотелось, как лучше — народ делом занять…
В кабину я не пошел — дождался часа «икс», стоя на марсианском льду.
Затих Крошка. Марс словно замер.
А потом…
Сначала далеким огненным восходом вспух горизонт, разорвав небо кровавыми сполохами. Вздрогнула поверхность. Разлетелись ледяными стайками пугливые вихорки.
— Понеслось!
— Сработало!
А вслед за этим я почувствовал новый едва слышный толчок. Слабый-слабый. Как от Крошки. Вслед за толчком — тихий треск, врезавшийся в память навсегда. Это треснул ледяной покров под моими ногами.
— Макс!
Первая жидкая вода Марса. Маленьким гейзером она вылетела из-подо льда и, мгновенно замерзая, впилась в руку острыми жгучими стрелами.
— Черт возьми!
Экран вспыхнул красным тревожным огнем.
«Повреждение скафандра. Разгерметизация».
Жгуты перетянули руку выше локтя.
Я до сих пор не знаю, где закралась ошибка. Наверное, это была та самая непредвиденная тектоническая цепная реакция под поверхностью вечной мерзлоты. По ледяной шапке пробежали трещины. Разогретая вода под огромным давлением вырвалась на свободу.
Мишка погиб на моих глазах. Сначала он провалился в лед по колено, а потом сотни холодных игл пробили скафандр, превратив космодесантника в замершую ледяную статую.
Научный вездеход почти мгновенно скрылся в трещине, я даже не сразу заметил его пропажу. Наверное, это произошло одновременно с гибелью Мишки. Вскрик по системе связи, скрежет — и ученые, все шестеро, вдруг разом замолчали.
И наступила тишина.
Правой рукой я обломал ледяной сталагмит, пробивший левую. Лед был окрашен каплями замерзшей крови.
