Роун вздрогнул, поймав на себе взгляд брата Жало. Может быть, кто-то нашел его тайник с едой или Ворон подсмотрел, что он занимается тайными ночными тренировками? Интересно, какое его ждет наказание?
Но подойдя к берегу ручья, где его ждали Волк, Аспид и Святой, Роун понял, что причина приглашения была совсем другой.
— Пришло время делать выбор, — торжественно проговорил Святой.
Брат Волк скосил на него проницательный взгляд.
— Ты готов к началу посвящения в Сообщество друзей?
Брат Аспид спросил:
— Ты хочешь к нам присоединиться?
Роун взглянул на брата Ворона, который хитровато ухмылялся. На какой-то момент его охватили сомнения, потом он посмотрел на бескорыстного брата Аспида, брата Волка, под угрюмой личиной которого билось великодушное сердце, на брата Жало, такого проницательного и требовательного, и на Святого, относившегося к нему лучше, чем к кому бы то ни было.
Братья сидели в гробовом молчании. До Роуна донесся ясный и уверенный голос старушки-козочки:
«ОТБРОСЬ СОМНЕНИЯ. ЭТО ТВОЕ ПРИЗВАНИЕ».
Воодушевленный ее словами, Роун твердо ответил:
— Я сочту это за честь.
Все встали. Роун оглянулся и увидел, что на церемонию пришли многие братья. Святой положил руки на плечи Роуна и гордо кивнул.
— Его посвящение начинается! — громко объявил он братьям, которые возвели руки к небу, — Во имя Друга!
— Теперь тебе надо поститься, — сказал брат Волк.
Брат Жало бросил на Роуна ясный взгляд:
— Не расслабляйся.
— Я очень тобой горжусь, — сказал брат Аспид, похлопав Роуна по плечу.
Брат Ворон, оскалив гнилые зубы, просто подмигнул ему.
Роун выслушал их пожелания, всех поблагодарил, потом, извинившись, сказал, что ему надо возвращаться к исполнению своих обязанностей.
* * *
Стоял полдень дня полнолуния, и Роуну не терпелось заняться рисованием песком. Рисунок был уже наполовину закончен, и центральный образ обрел полную четкость. На нем был изображен Друг с горящими глазами и могучими руками. Была видна и голова быка, рогами упиравшегося в тело Друга. Трудно было себе представить, что этот замечательный рисунок сделан на камне песчинками. Искусство художников было поразительным. Роун не мог дождаться, когда картина будет закончена.
— Картошечки поесть не хочешь? — подскочил к нему Поваренок.
— Нет, спасибо, я сейчас не ем. Мне надо поститься.
— Картошечка — пальчики оближешь. На углях запекал.
Тон Поваренка был дружеским, но Роун понял, что он чем-то озабочен.
— У тебя что-то случилось, Поваренок?
