— А в моей жизни — сразу двумя больше, — вздохнул Олег Денисович. — Они же не поверят, что это случайность, решат, что я нарочно их стравил.
— По-научному это называется консилиум, — улыбнулся присутствовавший при разговоре Данилов, — мозговой штурм, сталкивание мнений. Совсем как в команде доктора Хауса.
— Это Монаково, а не Америка, Владимир Александрович, — поджал губы заведующий отделением. — Доктора Хауса с его методами у нас сразу бы в Волге утопили. Здесь не принято обострять отношения, слишком долго все помнится.
— Давайте попросим Хрюкина прийти завтра, — предложила старшая сестра.
Прозвенел звонок — кто-то пришел.
— Поздно, — прошептал Олег Денисович и пошел впускать гостя.
Первым пришел Хрюкин. Не успел он дойти до бокса, как раздался новый звонок.
— Заждались, наверное, пока я Ивана Валерьевича учил, как надо материальные ценности учитывать? Дайте-ка мне гостевой халат…
Увидев Хрюкина, Гулямов осекся, потускнел взором, и на лице его появилось такое выражение, словно он только что съел лимон. С кожурой, но без сахара. Хрюкин в свою очередь покраснел и раздул щеки, отчего его и без того широкое лицо стало еще шире.
Данилов, которому (невозможно представить!) было нечем заняться в ближайшие полчаса, решил поприсутствовать на консилиуме. Интересно было посмотреть на состязание умов, и самому хотелось вникнуть в ситуацию. Олег Денисович рассказывал о трудном пациенте урывками, историю болезни большей частью держал у себя в кабинете, чем на посту, почерк у него был такой, что разбирать сделанные им записи Данилову удавалось с трудом. Вроде бы буковка к буковке, а не прочтешь — сливается все в какую-то затейливую вязь.
Пациент за время пребывания в больнице успел привыкнуть к обходам и расспросам. Отвечал быстро, гладко, по существу, с деталями, если их помнил. Во взгляде больного явственно читалось снисходительное презрение к ученым людям в белых халатах, которые строят из себя невесть что, а причину его болезни никак не могут найти. Сам пациент работал грузчиком в небольшой местной фирмочке, торгующей пиломатериалами, и, подобно многим пролетариям, считал, что весь смысл работы докторов сводится к запудриванию мозгов больных.
Расспрашивал, на правах хозяина, Олег Денисович, консультанты лишь время от времени задавали вопросы. Затем они поочередно ознакомились с анализами и данными обследований. Оба делали это, как и положено врачам, бесстрастно, не обмениваясь мнениями, чтобы не волновать пациента. Это только интернам, да и то далеко не всем, кажется поначалу, что больные ничего не понимают и ни на что не обращают внимания. Обычно после первого, максимум после второго скандала или жалобы до них доходит, что пациенты схватывают все на лету, только выводы делают не те, что надо, а прямо противоположные. Так что не вякать лишнего у постели больного это не только этично, но и практично. Так спокойнее.
