Как вы понимаете, я не призываю ныряльщиков перед ответственными погружениями идти в монастыри. Я только хочу сказать, что психологический тренаж столь же важен, как и физический.
— Расскажите о самих погружениях. Как они происходят, что вы чувствуете?
— Кроме физической подготовленности, духовной собранности, многое еще зависит от техники. Сам я погружаюсь без всякой техники, если не считать носового зажима и подводных очков. Но ныряльщика должен увлекать груз. Груз скользит по канату, вдоль которого движется сам ныряльщик. И тут начинаются трудности.
Семьдесят шесть метров — это примерно высота двадцати двух этажей. У поверхности моря на человека давит одна атмосфера, на глубине семидесяти шести метров — почти восемь. Кессонная болезнь нам не грозит, мы дышим только тем воздухом, который в легких. Но уши приходится беречь.
Короче, чтобы организм успел приспособиться, спуск не должен быть слишком быстрым. А груз увлекает человека как камень. Приходится снабжать его тормозным устройством. Вот это, поверьте мне, не просто — изобрести такое устройство, чтобы груз не рвал тебя в глубину, но и не стопорил погружения. И если бы тут конструкторы не добились успеха, то не было бы никаких семидесяти шести метров.
А само погружение происходит так. Сначала опускается мерный канат и в глубину идут ассистенты с аквалангами. Это мои помощники, мои судьи, мои, в случае чего, спасатели. Глубоководное ныряние — коллективное дело, одиночка здесь ничего не добьется. Последние две-три минуты перед нырком важно настроить дыхание и всего себя. В эти минуты я люблю смотреть на облака в небе... А потом вниз, вниз! Вода темнеет, я вижу уже другие облака — клубы пузырьков, которые вырываются из аквалангов моих друзей.
Достиг предела, снял с каната табличку, указывающую глубину (ими размечены все последние метры). Теперь по канату вверх... Будешь подниматься медленно — дыхания не хватит; слишком быстро тоже нельзя — надо считаться с организмом, который высвобождается из условий глубоководного давления. Четыре с лишним — почти четыре с половиной минуты под водой. Потом вылезаешь. Вот, собственно, и все. Кровь из ушей у меня не сочится, да и не может сочиться, раз правила соблюдены...
— До каких пределов человек может погрузиться?
— Один американский профессор, который измерял меня всякими приборами, сказал, что я не смогу достичь даже семидесяти метров. По-своему он был прав. Но я тоже был прав и доказал это. Теоретически максимум глубины погружения зависит от очень простого соотношения между наибольшим объемом воздуха в легких при вдохе и наименьшим при выдохе. Тут вот какая штука. На глубине десяти метров давление сжимает легкие вдвое; на глубине двадцати метров их объем уменьшается до трети; на тридцати метрах — до четверти. Ну и так далее. Наука считает, что легкие не могут сжаться до предела, меньшего, чем при глубоком выдохе.
