Настал день погружения. Последний диалог с репортерами: «Как вы себя чувствуете?» — «О, прекрасно».
...И в это мгновение я вдруг понял, что лгу самому себе. Суета предстартовых дней сковала меня. Я понял, что морально подготовиться к глубине, расслабить «мышцы воображения», чтобы не израсходовать их в первые же минуты, чтобы хватило их на двести — двести пятьдесят секунд безвоздушного пространства, я уже не смогу. Я почувствовал страх. И все же повторил вслух: «Превосходно. Превосходно, как никогда».
Эти доли мгновения никто, конечно, не заметил. Но они были со мной, когда я нырнул.
Я достиг семидесяти метров, побив мировой рекорд американца Крофта. Но на поверхность выбирался уже из последних сил: в какое-то мгновение я почувствовал, что теряю сознание. Я нарушил главную заповедь ныряльщика — не лгать самому себе, не насиловать себя. И чуть было не поплатился за это.
Последний свой рекорд я ставил в Японии. Полтора месяца я жил в одном буддийском монастыре. Человек я не религиозный, и монастырь как жилье привлек меня своей тишиной, недосягаемостью для репортеров и всяческой суеты, возможностью быть одному столько и тогда, сколько и когда хочется. Монахи, у которых я нашел приют, исповедовали так называемый дзен-буддизм — одну из разновидностей буддизма. Премудрости этого вероучения я так и не понял. И дело не только в том, что духовные ценности, создававшиеся веками, за полтора месяца осознать невозможно. Я почувствовал, что дзен-буддизм совершенно недоступен мне, полярно отличен от моего мировосприятия. И неожиданно, в какой-то момент, это чувство стало для меня сродни моему отношению к морю — таинственному, недоступному, которое мне, чужеземцу, открывается лишь на какие-то десятки метров и несколько минут.
— Иначе говоря, ваша психика, если так можно сказать, начала тренироваться на встречу с неизведанным?
— Не совсем так. Семьдесят шесть метров или семьдесят — разница количественная, а не качественная. Это скорее новый рубеж физиологический, нежели психический. Но это ощущение помогло предстартовому психологическому расслаблению. Воображение стало раскованным, а мысли о предстоящем испытании — легкими, радостными.
И когда я шел в глубину, со мной был не страх, как во Флориде, но именно эта легкая, пьянящая радость.
Я вынырнул, что называется, с запасом. Смешно вспоминать, но чтобы отдалить мгновение расставания с морем, я нарочно задержался у самой поверхности, подняв из воды руку с флажком, на котором была цифра «семьдесят шесть». Чтобы там, на берегу, не волновались.
