...Назавтра я встаю с рассветом. Выхожу из дома. Вулканы сияют на солнце. Только Шивелуч по-прежнему в венце лиловатых туч, они закрывают всю его среднюю часть наподобие колец Сатурна.
— Камчатка!.. — добродушно хмыкает кто-то позади меня. Оборачиваюсь. На крыльце того самого дома, куда меня поселили, стоит молодой человек, в клетчатой рубахе нараспашку, простоволосый, белобрысый, с чуть снисходительной улыбкой на открытом лице.
— Идемте завтракать, — приглашает он.
У людей, которые полжизни проводят в поле — в экспедициях, у бродяг с дипломом или без него человеческие взаимоотношения несравненно проще, чем у людей, так сказать, оседлых, выезжающих из своего города, преимущественно чтобы развеяться. Бродяги из собственного опыта знают, как нелегко порой бывает одному, какая радость охватывает, когда учуешь вдали дымок костра или увидишь свежий след сапога на звериной тропе. И все предельно ясно: если к тебе в палатку ввалился усталый, вымотавшийся в маршруте незнакомый человек — он твой гость, и ты должен поделиться с ним всем, что имеешь. Зато и ты уверен: тот человек поступит точно так же.
— Идемте завтракать, — повторяет молодой человек.
Знакомимся мы уже за столом, щедро уставленным яствами — рыбой, которую он сам поймал и закоптил, помидорами, которые сам вырастил, грибами, которые сам собрал в лесу, ягодами, за которыми он сам ездил к вулкану...
— Ладно. Не сам, не сам, с тобой! — он шутливо поднимает руки, будто сдается на милость своей жены, очень милой молоденькой Лидии Дмитриевны, тоже работающей на станции.
Борис Федорович Студеникин заведует сейсмогруппой — тремя сейсмическими станциями, где из года в год, днем и ночью выслушивают земные, начиненные магмой недра. Именно здесь, на сейсмостанциях, пытаются решить — быть извержению или не быть, а если быть, то где и когда.
Сейсмостанция помещается в соседнем доме. Отщелкивает время хронометр. Загораются и гаснут выпуклые пуговички ламп на покатой доске, над которой висит табло с надписью «Землетрясение». Оно пока не светится, «молчит». Сами сейсмографы упрятаны в глубокие восьмиметровые шурфы во дворе, оттуда они и посылают электрические импульсы к другим чувствительным приборам, превращающим эти импульсы в свет. Острый лучик, подобный солнечному зайчику, непрерывно колеблется вслед за малейшими колебаниями Земли, падает на фотографическую бумагу, на ее бесконечную движущуюся ленту, и оставляет на ней след. Бумагу проявляют, изучают и сопоставляют с сейсмограммами двух других сейсмостанций. По тому, что получилось на лентах, можно, оказывается, судить обо всех землетрясениях мира.
