Но было одно воспоминание...
— Я шел тогда по Ростову. Ночью, в сорок втором, — Ломов вспоминал медленно и не для меня. — Идти было уже некуда. Я шел к вокзалу, и она догнала меня. Наверно, шла с вечерней смены. В телогрейке была. Я уже хотел бежать, да я и убежал бы, но она не дотронулась до меня и ничего не спросила. Только сказала: «Пойдем!» И пошла вперед. Она и потом ничего не спрашивала. Дома у нее была дочь лет пятнадцати. Они отдали мне весь хлеб, который у них был. («Вот сейчас я не ем хлеб совсем», — внезапно усмехнувшись, сказал Ломов.)
Утром она послала куда-то дочь, и та принесла тридцать рублей — заняла где-то. Она сунула мне их в руку — я уходил. Так и не спросила ничего, только все смотрела, смотрела... Найти бы ее сейчас! — глухо закончил Ломов. — Я бы дал ей сейчас сколько угодно денег. Тысячу рублей.
Мы сидели все в той же кухне, а в темное окно стучался другой ветер — такой же яростный, но холодный. Дом, однако, стоял прочно, как дерево, в нем спала женщина — милая жена Ломова, и оттого, что она спала спокойно — в этот вечер и в этом доме, похожем на дерево, — мы чувствовали себя в нем не случайными песчинками — мы лежали где-то у самого основания дерева, помогая ему стоять в ветре, — приятное чувство! И спросить можно было обо всем, и я спросил.
— Слушай, если интересно, — ответил он, зная, что так и будет.
— Шестой раз она укусила меня второго июня. А первого — мой день рождения... Хорошая была гюрза.
Я брал яд. Да. В том домике, у того стола. Когда их берешь в руки одну за другой — и так полдня! — теряешь чувство опасности, оно притупляется. А гюрза бьет редко, но наверняка.
Я спрятал чашку с ядом, закрыл все и пошел. Надо было перейти только дорогу. Но когда я подходил к дому, в поселке уже знали: Ломова укусила гюрза. Я видел по их лицам, что они вызовут врача. Может, даже вызвали уже. Они столпились прямо перед домом, а времени оставалось мало. Прошло уже минут десять, и я начинал терять сознание. Когда я вышел из дому, держась за стены, они уже стояли у калитки. Ружье я едва держал. Сказал им с крыльца: «Если кто подойдет ближе, буду стрелять!» Они знали, что так и будет, и теперь я был спокоен.
Ты видел арычок за домом? Я успел доползти до него. Даже постелил под себя коврик и захватил полотенце. Теперь все стало просто: я уже не видел неба. Я лежал на спине. Пульса в руках не было, только вот здесь, на шее. Но и там он пропадал. Я еще раз сумел намочить полотенце в арыке и положил его на грудь.
