— Даже не представляю сейчас: неужели это мы сделали? Просто не верится!
Николай нагибался, разглядывая в стекло дорогу, и голос у него получался сдавленный.
— Шоферы боялись этой Марухской дороги как огня. Прямо убегали. Поработает неделю и сбежит... Но были отчаянные! Раз карачаевец один ехал. Двое суток ведь поднимались эти десять километров, с ночевками ехали. И снег валил. Все время... Сумасшедшая зима! Карачаевец этот наверх затащился, приходит— глаза вот такие. «Что за дорога такая, — говорит, — два дня ехал, ночь ехал — ни одного спуска!» — «Поедешь еще?» — спрашиваю. «Конечно, поеду».
А Вася был, Бологое... Его мы с автобазы в Черкесске прямо выкрали. Выходили с утра и по всем автобазам шарили — сманивали. Этот с юмором был. Раз заехал наверх, в теплушку влез, а там ребята в «козла» резались. «Сейчас, — говорит, — думаю, тоже сыграю, только переоденусь... Штаны, — рассказывает, — начал расстегивать, утром просыпаюсь — две пуговицы так и не успел расстегнуть, заснул».
А потом мы с ним зависли. Оба ската ухнули вниз... Я даже не вылезал — привык уже. А он выпрыгнул. Стоит перед машиной и орет на меня: «Не могу больше! У меня справка есть! Я больной... Вот она, справка! Отправляй в Ростов! Ну его к...» — «За тягачом, — говорю,— сначала сходи». Посмотрел так на меня. «Ладно», — говорит... До конца работал. Пока кран не собрали.
А еще Толик упал. Кувыркался на КРАЗе вниз и даже не выскочил. КРАЗ на колеса внизу встал. А он потом говорит: «А чего выскакивать? У КРАЗа кабина крепкая. И вообще, все это случайность и ерунда. Только из получки не выворачивай за вмятины».
— Выкиньте меня здесь... — попросил Гуров.
— А чего не до конца, борода? — наклонился Николай. — Просто гуляешь? Останови ему.
— Вот здесь я тогда и вышел, — сказал Гуров.
Странное совпадение получилось: я приехал к телескопу тоже в пятницу вечером — два дня у башни никого не было, стоял там все тот же сторож, — и я, познакомившись с Гуровым, специалистом по оптике, бродил с ним под башней. Он любил бродить.
Оказался он человеком общительным и мягким. Рассказывал о себе и других задумчиво и с какой-то очень старательной точностью. Словно на моих глазах рассматривал то, о чем говорил, и все боялся что-то упустить. Даже его рыжая борода была какой-то ясной, тоже очень старательно сделана была, и брил он ее, уединяясь в кухне, чтобы никто не видел.
— Я нарвал тогда рододендронов, — сказал Гуров. — Вон у того ручья... Если их поставить в воду, они распускаются. Дней через восемь, — не удержался он, чтобы не уточнить.
