Все это Аладар рассказал мне позже, когда мы шли с ним по улицам города. А сейчас он переводил невероятный, страшный рассказ женщины в зеленом шарфе.
— Вы мне не поверите, в это трудно поверить. Но они убивали меня три раза... Пожалуйста, не смотрите на меня так внимательно. Я сама боюсь взглянуть в зеркало. Не пойму, как я осталась жива.
Это началось в ноябре. Уже слышалась пушечная канонада. Русские приближались. Фашисты выгнали все население, даже детей и стариков, рыть окопы. Нас заставили работать в липкой грязи Дьялпуста. Мы с мужем решили бежать, но далеко уйти не успели, нас арестовали и заперли в одном из подвалов на Добутца. Там уже было много народу.
На вторую ночь рождества нам с мужем, как и многим другим, связали руки и повели к Ланц-хиду. Когда мы были уже на середине моста, я почувствовала удар по голове.
Опомнилась в ледяной воде Дуная. Уже почти задыхалась, намокшая одежда тянула ко дну. Напрягая силы, я плыла, плыла к берегу, к Пешту.
Выбралась из воды. Легла на снег. Холода совершенно не ощущаю. Тело страшно ноет, хочется спать, спать. Ничего не соображала, даже не поняла, чего хотят от меня полицейские и почему я оказалась в бункере... Из подвала каждый день вызывали по пять-шесть человек и тут же во дворе убивали.
18 января раздались сильные взрывы. Захватчики рвали мосты через Дунай, отступали из Пешта. Нас построили по четыре человека и ночью связанными повели к Горе роз — Рожадомбе. Ночь была лунная, морозная. Синий снег искрился, хрустел под ногами. Мы шли мимо богатых вилл. И вдруг затрещали выстрелы.
В глазах у меня потемнело. Очнулась, не знаю через сколько времени. Пес лизал мне щеки. Я с трудом приподнялась, и это заметили нилаши — патрульные. Опять меня расстреливали, но и на этот раз я осталась жива: сосед, сраженный первой же пулей, прикрыл меня телом...
Вы опять смотрите на мое разбитое лицо. Не нужно, прошу вас...
На своей машине я отправил ее в лазарет, а сам остался с Аладаром.
Мы долго глядели вслед этой трижды убитой, чудом живой женщине...
В тот день мы с Аладаром не расставались.
Гитлеровцы засели в Буде, в верхних кварталах, надеялись как-нибудь вырваться по темным полночным улицам в лесистые горы Будаихедь. С самолетов им еще сбрасывали оружие и продовольствие. Один из транспортных самолетов врезался ночью в верхний этаж шестиэтажного дома и застрял там; его хвостовое оперение дрожало, и наружная стена дома, покрытая глубокими трещинами, тоже вся вздрагивала.
