У нас уже были подобные лабораторные. Не очень сложные, часто в присутствии преподавателя. Сегодня же все должно быть гораздо сложнее. Теперь мы должны узнать, чему научились.
Старший преподаватель Тронов вошел в кабину и положил на стол конверт.
— Если кому-нибудь станет плохо, нажмите вот эту кнопку, — сказал он. — Это случается.
— Почему? — спросила Вера.
— Война... Что вы знаете о войне? — Тронов пожал плечами.
— О какой войне? — осведомился я, стараясь казаться деловитым молодым историком.
Тронов как-то странно посмотрел на меня и пожевал губами, словно что-то хотел сказать и передумал. Рука его двигала конверт по столу. Я машинально проследил это движение глазами. «Великая Отечественная... 1941 г. ...» — было написано на конверте. Остальное загораживали чуть заметно вздрагивающие пальцы. Странно, сухарь Тронов волновался и хотел скрыть это.
— Об этой войне мы знаем. И много, — уверенно сказал я. — Брест. Ленинград. Севастополь.
— Сталинград. Берлин, — подхватила Вера.
— Люди, в первую очередь люди, — тихо сказал Тронов и пошел к выходу. — ...То была война за вас.
— Что он сказал? — спросил я Веру.
— Что это была война за нас. Так, значит, мы будем участвовать в войне! Сережка, ведь это здорово!
— Участвовать, — передразнил я ее. — Смотреть со стороны. Кино.
— Нет. Это не кино. Это действительно было.
Мы прочитали, задание, набрали на пульте машины координаты пространства и времени и включили ее.
...Пронзительно завизжали тормозные колодки, и поезд остановился. Из теплушек, как горох, посыпались люди. Над головой на бреющем полете пронеслись один за другим три самолета. Горели два средних вагона. Люди скатывались с насыпи и бежали в степь. Женщины и дети.
Эффект присутствия был ошеломляюще полным.
Рядом со мной упала женщина. Она была в сером тяжелом платье, черном платке и кирзовых сапогах. Девчушка лет пяти раза два дернула ее за руку, говоря: «Мама, мама». Потом, поняв, что мама уже не поднимется, закричала страшно, захлебываясь слезами и тряся маленькими кулачками:
— Ма-а-а-ма!
Рядом, оставляя за собой полосу крови, ползла женщина к краю воронки, где еще что-то шевелилось, полузасыпанное землей, что было ее ребенком, мальчиком или девочкой.
В открытом поле смерть настигала людей быстро и безжалостно. Горели уже почти все вагоны. Люди бежали по полю, падали, зарываясь ногтями в землю. Пахло горелым. Пахло цветами. Это смешение запахов было настолько неестественным, диким, что хотелось закричать.
