Сейчас против его двух полков стоял сильный отряд белых — четыре тысячи бойцов, десяток орудий, много ручных пулеметов. А полки Чапаева измотаны и обескровлены в боях с белоказаками под далеким Уральском. Наступать на город «в лоб» — значит наверняка уложить красноармейцев в степи. Чапаев отдает приказ: обойти Николаевск с тыла, с севера, скрытно достичь села Таволжанки, где сосредоточены резервы белых и где проходит дорога на Самару. Один полк, Пугачевский, будет отвлекать на себя внимание белых, наступая на это село более коротким путем; другой, Разинский, в это время проберется по оврагам и внезапно нанесет главный удар. К вечеру Таволжанка была захвачена, в руки чапаевцам попали четыре исправных орудия, из них два тяжелых.
Надвигалась ночь. Оба чапаевских полка продолжали двигаться к Николаевску. К полуночи передовые разъезды заметили редкие огоньки села Пузановки. До города оставалось верст десять.
Ночь выдалась облачной, черной.
Командиры склонялись к тому, чтобы дождаться зари. Комбриг, невысокий, худощавый, очень подвижной человек лет тридцати, с острыми голубыми глазами, тонкими чертами лица и пышными усами, склонился над картой, освещенной тусклым фонарем... Он и слышать не хотел о задержке до утра. Но командиры настаивали, и Чапаев наконец согласился:
— Хорошо. Но как взойдет солнце, город должен быть наш!
— Сегодня возьмем Николаевск! — сказал кто-то за всех.
И тут, к всеобщему удивлению, Чапаев взорвался.
— Николаевск! Николаевск! Царь был Николай — и город наш Николаевск... К черту Николаевск! Давайте назовем город Пугачевск. Как, товарищи?
Возражений не было.
Вскоре оба полка сошли с дороги и укрылись по обе стороны от нее в оврагах. Красноармейцы опустились на жесткую пропыленную траву и сразу же уснули.
Часа в два ночи на дороге, стороны города, послышался колесный скрип и приглушенные голоса. К Пузановке приближалось несколько подвод. Вооруженные винтовками люди — человек семьдесят — сидели на телегах, шагали вслед за ними. Судя по всему, настроение у них было самое благодушное.
Красноармейская застава остановила обоз:
— Стой, кто такие?
С первой подводы спрыгнул на дорогу человек в штатском пиджаке и с золотыми погонами на плечах. Город, занятый белыми, был так близок, что офицер явно не ожидал встретить почти под самыми его стенами кого-либо, кроме белого караула. Да и ночь была темна.
— Свои... — на всякий случай начал он, но тут же добавил: — Офицеры. Мобилизованы в Народную армию. Едем в Самару, в распоряжение командования, для формирования.
