Когда он пришел в себя, отец протирал ему лицо холодным полотенцем, а брат улыбался, расстегивая рубашку.
Понимание, которое Джерри нашел у отца и брата, стало для него большим облегчением. Он начал брать уроки джиу-джитсу и понемногу справляться со своей трусостью. Но тучи сгущались над их семейством. Его отец никогда не был хорошим бизнесменом.
— Тяжелые времена постучались к нам в дверь.
Им пришлось расстаться с большим домом на холме и переехать в маленькую квартирку с тонкими стенами и враждебными соседями. Брат Джерри погиб в автомобильной катастрофе. Через года отец и мать Джерри умерли во время эпидемии скарлатины. И его приютил дядя, вознамерившийся сделать из него настоящего мужчину, отправив в военную школу. Но Джерри сбежал оттуда и вступил в бродячую цирковую труппу.
Ой-ой-ой, что же все-таки случилось?
На верфи Галифакса стоял жуткий холод, но день был ясный и солнечный. Свежий ветер с берега немного утих, когда Джон Хэмлин добрался до «Марии-Селесты». Он был зачислен в команду в качестве третьего помощника капитана. Поднявшись на борт, Джон заметил юношу, стоявшего примерно в десяти футах от сходней как будто специально, чтобы встретить Хэмлина. Юноше было на вид лет шестнадцать, у него были бледное худое лицо, зеленые глаза и спутанные каштановые волосы. На левой скуле красовался еще не совсем заживший рваный шрам, отливавший синевато-багровым цветом в алых лучах заходящего солнца. В голубой рубашке и потрепанной серой куртке он, казалось, не замечал холода. Юноша взглянул на Джона, и у него на губах появилась улыбка удивления и узнавания. Его глаза вспыхнули изнутри, и он улыбнулся, подобно облизывающемуся животному, на лице у него отобразилась ничем не скрываемая девственная похоть. Из когтей чайки выпал кусок хлеба и упал у ног юноши. Он подошел ближе, как осторожный уличный кот, с надеждой и опаской одновременно. Кисло-сладкий мускусный аромат исходил из его приоткрытого рта. У Джона возникли сомнения относительно его нормальности. Тем не менее он улыбнулся и протянул руку.
— Меня зовут Джон, я третий помощник капитана.
Рука, которую он пожимал, была гладкой, тонкой и холодной.
— А я Одри, ваш юнга, только я слишком болен чтобы работать или спать в носовом кубрике вы понимаете конечно поэтому я буду жить у вас в каюте если вы конечно не против чтобы я был вашим юнгой…
Его голос вдруг ослабел, и он осекся и закашлялся, повернувшись в сторону заходящего солнца и закрыв лицо голубой банданой. Все его юное тело содрогалось от кашля. Джон положил руку на плечо юноши и почувствовал выпирающие кости, как у голодного уличного кота. Наконец приступ кашля прекратился, и молодой человек положил бандану в карман куртки. Он взглянул на Джона, на губах у него остались капельки крови. Он улыбался, слизывая кровь с губ, в алых лучах заходящего солнца его лицо сияло, словно комета, и угасло вместе с солнцем, скрывшимся за облаком над Галифаксом.
