Тетушка Тюваш в конце концов вообразила, что она стоит выше всех в своей округе, потому что она не продала Шарло. Когда о ней шла речь, люди говорили:
— Конечно, это было заманчиво, ничего не скажешь, но она поступила как добрая мать.
Ее ставили в пример. И Шарло, которому шел уже восемнадцатый год, привыкший к этой мысли, постоянно повторяемой ему на все лады, считал себя выше своих товарищей, потому что его не продали.
Валлены благодаря своей пенсии жили ни в чем не нуждаясь. Отсюда и проистекала неукротимая злоба Тювашей, оставшихся бедняками.
Их старший сын был взят в солдаты, второй умер, и Шарло с отцом выбивались из сил, чтобы прокормить мать и двух младших сестренок.
Ему шел двадцать первый год, когда однажды утром щегольская коляска остановилась перед обеими хижинами. Молодой человек с золотой цепочкой на жилете вышел из коляски и подал руку пожилой седовласой даме.
— Это здесь, дитя мое, во втором доме.
И он вошел в лачугу Валленов, как к себе домой.
Старуха мать стирала свои передники; одряхлевший отец Дремал у очага. Оба подняли головы.
— Здравствуй, папа, здравствуй, мама, — произнес молодой человек.
Они вскочили в полной растерянности. Крестьянка от волнения уронила мыло в воду и пробомотала:
— Это ты, сынок, это ты!
Он обнял ее и поцеловал, повторяя: «Здравствуй, мама». А старик, весь дрожа, спросил своим обычным, спокойным топом:
— Вот ты и вернулся, Жан? — как будто он расстался с ним месяц тому назад.
И когда они освоились друг с другом, родители захотели тут же пройтись с сыном, чтобы его всем показать. Его повели к мэру, к помощнику мэра, к кюре и к учителю.
Шарло, стоя на пороге своей хижины, наблюдал за ними.
Вечером, за ужином, он сказал старикам:
— Ну и дурака же вы свалял», что позволили им взять мальчишку от Валленов.
Мать упрямо ответила:
— Я не хотела продавать своего ребенка.
Отец молчал.
— Да что и говорить, счастье мое загубили, — сказал сын.
— Ты что ж, попрекать нас вздумал за то, что мы тебя не отдали? — гневно произнес Тюваш — отец.
— Да, буду попрекать, — грубо ответил сын, — олухи вы этакие! Такие родители, как вы, сущее горе для детей. Вы стоите того, чтобы я вас бросил.
Старуха горько плакала, склонившись над тарелкой. Она тяжело вздыхала, глотая суп, половину которого расплескивала по столу:
— Вот и жертвуйте всем для детей!
— Лучше бы я совсем не родился, — бессердечно продолжал парень, — чем быть таким, как теперь. Когда я давеча увидел Валлена, у меня вся кровь закипела, и я подумал: вот каким я был бы теперь.
