Я слушал Магдалину внимательно. Но полчаса таяли, и меня не отпускало беспокойство. Еще несколько минут, и Станчева встанет и объявит: «Все. Время вышло». Мне хотелось, чтобы она вернулась к теме метро, но почему-то не решался попросить ее об этом. Видел: передо мной сидел деликатный, ранимый человек. Ничего общего не было у нее с той, которая еще недавно отпускала мне по телефону ровно полчаса нелишнего времени. Сейчас Магдалина была спокойна, но сидела в кресле, не сгибая спины. Изредка поправляя пряди волос, она говорила увлеченно, лицо светилось вдохновением. Иногда она замолкала и наклоняла голову, будто прислушиваясь к Моцарту, которого неслышно — только для нее одной — играли за стеной.
— Современный тоннель много шире древней улицы, он захватит и жилые кварталы... Как жаль, что невозможно сохранить старину именно внизу, показать ее в стенах тоннеля — там, где с большой скоростью пойдут поезда. Это исключено,— сказала Магдалина с грустью, словно вот только сейчас, в разговоре, она наконец покорилась неизбежному.
— Значит, вам, археологам, остается рассчитывать на станции,— вставил я.
— Да! — Станчева дружелюбно кивнула, будто принимая меня в союзники.— Да, остается рассчитывать на станции. Вернее — только на одну станцию, центральную. Проектировщики пошли нам навстречу. Здесь на разных глубинах скрестятся две линии, которые должны открыть нам — теория позволяет сделать такое предположение — античный город, а над ним — средневековый. На различных горизонтах проявятся улицы, строения, солнечные часы, когда-то показывавшие время на площадях. Сорок пять человек ведут раскопки в районе центральной станции. Там у нас своя канцелярия, для находок отведено специальное место.
Недавно встречалась с директором Института памятников культуры. Он спросил: «Скажите, что вам важнее всего сохранить?» Я объяснила: «Крепостную стену, она дает границы города, поэтому, как только появится, ее следует повсюду маркировать и не трогать. Потом — мостовые. И конечно, здания с двух сторон улиц». Директор, по-моему, хотел схватиться за голову, но при мне постеснялся.— Магдалина Станчева улыбнулась. Она поднялась и, уловив нашу готовность встать тоже, сказала:
— Нет, нет. Сидите, сейчас свежего чаю принесу.
Вернулась, стала разливать чай и с нажимом заметила:
— Когда я закончу разговор, то сама скажу вам об этом. Так что я продолжу, а вы пейте чай. На чем мы остановились? — Она вскинула руку ко лбу.— Ах, да!
