— Комбат, горючее добыл. Разреши заправлять?
Радость и печаль вместе. Заправка нужна. Это точно, но все на виду. Как тут заправлять?
— Ладно,— говорю,— заправляй, да побыстрей. Головы и маскировку берегите. Без них не обойтись.
К вечеру еще раз встретились с командиром стрелкового полка. Согласовали кое-какие детали. Доложил в штаб бригады о готовности обороны. Комбриг уточнил обстановку.
— Есть данные, что в Шендеровке и южнее скапливаются большие силы противника,— сказал он.— Смотри там... Докладывай, если что.
Темнота стала сгущаться. В поле небольшая поземка. Начальник штаба Василий Хромцов пригласил меня в одну из хат. Здесь он развернул штаб батальона. Кто-то предложил поужинать. С утра ни росинки во рту не было. Закусили, приняли наркомовские сто граммов. Замполит капитан Созинов стал рассказывать о настроении людей.
— Товарищи, вот что заметил я,— начал он.— Раненые не уходят из рот. Рвутся в бой. И еще: наши автоматчики прижимаются к танкам. Окопчики вырыли рядом. Сидят как сурки...
Ночь с 16-го на 17-е февраля. Тревожная для всех нас ночь. Неожиданная и суровая. Незабываемая! Она такой станет через несколько часов. А пока мы, небольшая группа командиров, подводим итоги дня. Обычная, спокойная обстановка. Ярко выраженного предчувствия чего-то особенного нет. Комбриг в разговоре по телефону тоже ничего тревожного нам не подбросил. Как обычно, сказал: «Смотрите там...»
Позвонил я в штаб стрелкового полка.
— Да ничего,— говорят,— все тихо. Обычная перестрелка на передовой. Обстановка стандартная.
Вышел из хаты, огляделся. Темнота. Ветер спокойный, но снежит здорово.
Подходит мой замполит, комиссар батальона капитан Созинов.
— Комбат, что-то не то. Подозрительная тишина. Да и погодка...
— Хватит, не мудри,— говорю.— Давай немного поспим.
Как ни пытался, сон не берет. Слышу далекие взрывы. Это где-то к северу от нас. Рядом с нами так себе — привычная ружейно-пулеметная перепалка.
Вдруг звонок. Это наш комбриг:
— Ну, как там у вас? — спрашивает он.
— Спокойно,— отвечаю.
— Есть данные,— слышу его голос,— немцы что-то затевают. Там их колотит наша ночная авиация, но будьте готовы.
Пурга все усиливалась.
Мы — танкисты, с нами пехотинцы, артиллеристы, саперы и многие другие — стоим фронтом на север, к Днепру.
Тогда мы не знали, что окруженные решили попытать счастья одни, без помощи извне. Кто-то им вбивал в головы, что они могут вырваться из котла и сами. Да и как не попытаться. Сила-то огромная. Почти десять дивизий. Рванем, мол, и на свободе. До спасительной Лысянки каких-то десять километров. Еще один удар — и будем спасены. Все это им внушали.
