— Ну, что у вас там стряслось, товарищ полковник? — спросил он у Брижинева.
— Имею приказ сосредоточить бригаду в районе Журженцы и поступить в распоряжение командующего 27-й армии,— ответил наш комбриг.— Однако из-за распутицы остались без горючего. Да и масел нет.
— Вижу, обстановка тяжелая. У меня в бригадах горючее тоже на исходе. Однако, хотя у вас и отдельная бригада, помогу. Распутица чертовски одолевает. Самолеты с маслами посадить не можем, вязнут. Сам ношусь только на танке. Да что я? Командующий фронтом генерал Конев без танка ни туды и ни сюды.
Тут же Павел Алексеевич отдал нужные распоряжения.
Вспомнил я, как попался на глаза Ротмистрову за Днепром на реке Ингулец. Его армия вела тяжелые бои под Кривым Рогом. Я подвел свой батальон к Ингульцу, чтобы занять оборону. Вдруг в окружении штабных офицеров появился генерал-полковник Ротмистров. Он принял нас за своих танкистов.
— Капитан, справа в пяти километрах переправа, к ней прорвались вражеские танки. Жми туда! Останови, задержи их!
Я растерялся. У меня боевой приказ — занять оборону здесь. Докладываю: «Наш танковый батальон в 5-ю танковую армию не входит». Что-то еще в этом роде говорю я. Другой бы разделал за все это, а Павел Алексеевич спокойно сказал:
— Хорошо, комбат. Вижу, танки противника уже развертываются на том берегу. Отправь на ту переправу роту! Понял?
— Есть отправить роту,— ответил я. И тут же Леонид Ждановский повел свои танки наперерез вражеским...
На дорогах войны я встречался с Павлом Алексеевичем несколько раз. И вот эта по счету третья встреча. Конечно, он меня не узнал. Только много лет спустя, когда Павел Алексеевич уже стал начальником академии бронетанковых войск, по какому-то случаю я напомнил ему об этих памятных для меня встречах и особенно о тех днях, когда после завершения Корсунь-Шевченковской операции ему присвоили звание маршала бронетанковых войск. Ему было тогда только сорок три года.
...Опять месим разбухшие грунтовые дороги. Медленно, но уверенно продвигаемся к цели. Догоняем, отстаем, а потом снова обгоняем пехоту. Снова — шутки, подковырки.
— Эй, пехота, не пыли! — кричат наши ребята.
— Ты, чумазый, не дыми да в грязи не утони,— не лезет за словом в карман пехота.
Горит, разрывается сердце от медленного движения. Местное население отдало все тягло. Мало этого, люди сами встали в строй: мужчины, женщины и подростки. Передают друг другу по цепочке снаряды, тяжелые ящики, канистры с горючим. Какая же нужна была сила духа, чтобы всем миром выйти на помощь фронту! Такое бывало и под огнем артиллерии, и под бомбами фашистских стервятников...
