Город всякий раз скрупулезно подсчитывает убытки. Наводнение высотою в два метра (обычно учитывается подъем воды в устье Невы, у набережной рядом с Горным институтом) — совсем небольшое, такие бывают чуть ли не каждый год, а в иные годы по нескольку раз. Тем более велики убытки от наводнений теперь, когда новостройки подошли к самому берегу залива. Новые кварталы у побережья на Васильевском строят на намытом грунте. Но ведь не намоешь его в пять метров высотой, а это тот предел, до которого, говорят знатоки, может подняться невская вода. И даже поднималась когда-то, году в тысяча трехсотом.
«А Васюка с братией... дворы и землю море взяло и песком заскало».
Новгородские писцовые книги о наводнении 1541 года.
«Порыв ветра разбудил меня в пять часов. Я позвонила, и мне доложили, что вода у моего крыльца и готова залить его... Желая узнать поближе, в чем дело, я пошла в Эрмитаж. Нева представляла зрелище разрушения Ерусалима. На набережной, которая еще не окончена, громоздились трехмачтовые купеческие суда. Я сказала: «Боже мой! Биржа переменила место, графу Михаилу придется устроить таможню там, где был Эрмитажный театр...» Сколько разбитых стекол! Сколько опрокинутых горшков с цветами!..»
Императрица Екатерина II. Частное письмо. 1777 год. В печати упоминать о наводнении Екатерина II запретила, «дабы не волновать народ».
«Зимний дворец, как скала, стоял посреди бурного моря, выдерживая со всех сторон натиск волн, с ревом разбивавшихся о крепкие его стены и орошавших их брызгами почти до верхнего этажа; на Неве вода, кипела, как в котле, и с неимоверной силой обратила вспять течение реки; два тяжелых плашкоута сели на гранитный парапет против Летнего сада; барки и другие суда с быстротой молнии неслись, как щепки, вверх по реке; отчаянные люди, с распростертыми руками, в оцепенении ожидали неминуемой гибели; огромные массы гранита были сдвинуты с места или вовсе опрокинуты.
На площади против дворца другая картина: под небом, почти черным, темная зеленоватая вода вертелась как в огромном водовороте; по воздуху, высоко и быстро крутясь, носились широкие листья железа, сорванные с крыши нового строения Главного штаба; буря играла ими, как пухом; два длинных деревянных тротуара поперек между заборов недоконченного здания сделали плотину, на которую волны упирали с ревом и, достигнув высоты ее, полились в Малую Миллионную. В Большую Миллионную через узкий переулок, выходящий на Неву, вдвинуло водою огромную барку, перегородившую улицу. Люди, застигнутые водою, лезли в окна, на фонари, цеплялись за карнизы и балконы домов, прятались на вершинах деревьев, посаженных вкруг бульваров, садились на империалы карет; лошади тонули в запряжке. По Неве плыли брусья красного дерева, ящики и тюки с товарами; у 1-го Кадетского корпуса стояла барка с сеном, возле здания Двенадцати коллегий таких же две. По линиям были разметаны барки с дровами и угольем; к балкону одного дома прибило два больших транспортных судна, два таковых же внесло в переулок; часть разбитого сельдяного буяна занесена была бурею из 4-го квартала Васильевской части на Петербургскую сторону...»
