Он знал, что это ненадолго. Наступит день, и ему снова придется нести на своих плечах груз несправедливости и затаенной обиды. И так будет всегда.
Утром, когда Кун проснулся, мать уже разводила огонь: от очага струился тонкий, прозрачный, как паутинка, дымок.
Ниу разогрела вчерашний рис, но когда Кун потянулся к котелку, в его запястье вцепилась морщинистая рука со скрюченными пальцами и желтыми ногтями, напоминавшими птичьи клювы, и он не успел пикнуть, как очутился на полу.
— Прочь отсюда, бездельник!
— Бао, позволь ему поесть! — взмолилась Ниу.
— Пусть ест в чайной! Здесь слишком мало риса на такую ораву.
Кун выскочил за дверь. Он бежал что есть сил по знакомой дороге, словно подгоняемый ветром, не замечая того, что взор застилают слезы.
Между землей и небом висели густые хлопья тумана. По склонам холмов разбегались террасы, где сеяли рис и куда доставляли влагу с помощью водоподъемного колеса. На полях суетились небольшие, словно игрушечные фигурки, а рядом мелькали совсем маленькие: вместе со взрослыми мужчинами работали их сыновья.
Увидев это, Кун ощутил острую жалость к себе, невольно брошенному родным и презираемому приемным отцом. Потом он вспомнил о матери, которая была вынуждена вступить в нежеланный брак и терпела не меньше унижений, и ему стало стыдно. Это не она, а он виноват во всех бедах, это ее надо жалеть.
Когда он прибежал в чайную, вчерашние гости уже сидели за столиком: Вероятно, они решили выпить чаю, пока не нагрянули другие посетители.
Оба выглядели еще хуже, чем накануне: растерянные, отчаявшиеся, злые.
Стоило Куну сказать себе, что лучше держаться от них подальше, как один из мужчин произнес:
— А ну-ка, парень, ступай напои наших лошадей!
В Сячжи лошади были редкостью, и Кун побаивался этих больших животных, но приказ гостей есть приказ, и он бросился его выполнять.
Он едва шагнул за порог, как его остановил господин Линг.
— Куда собрался? Надо почистить циновки!
— Но я…
— Делай, что говорю! — прикрикнул хозяин, отвешивая мальчику подзатыльник.
Решив, что лошади подождут, Кун побежал собирать циновки. Это была привычная работа, и он надеялся быстро справиться с ней.
Однако когда растрепанный, задыхающийся, потный он вновь вошел в чайную, сгибаясь под грудой циновок, его встретил грубый окрик:
— Ты что же, бездельник, до сих пор не напоил коней?!
К несчастью, хозяин быстро сообразил, что к чему, и выскочил вперед, беспрестанно кланяясь гостям.
— Прошу прощения, господа! Сейчас я задам этому дрянному мальчишке! Как это он посмел оставить лошадей без воды!
