Она пронеслась через двор мимо чахлой сливы, единственной печальной памяти об Ин-эр, и влетела в кухню. Мэй полезла бы в тайник, даже если бы рядом была тетка, но, к счастью, единственной свидетельницей ее безумства стала Лин-Лин.
— Что ты делаешь?! — зашипела она, пытаясь помешать Мэй вынуть из стены камень.
— Мне нужны деньги.
— Зачем?
— Потом расскажу. Это вопрос жизни и смерти.
Когда Мэй вытащила мешок и принялась засовывать его за пазуху, глаза Лин-Лин округлились.
— Ты забираешь все?!
— Да.
Кухарка всплеснула руками.
— Мне кажется, ты сошла с ума!
— Может быть.
Лин-Лин не могла понять, что скрывается за чернотой зрачков Мэй, почему воздух вокруг нее словно пульсирует от ощущения чего-то нового, дикого, свежего. Так случается в переломные моменты жизни, но далеко не всегда этот перелом ведет к лучшему.
— Думаю, ты совершаешь ошибку!
— Не знаю. Я расскажу обо всем после, а сейчас мне надо спешить.
Мэй убежала, оставив Лин-Лин в страшной тревоге. Зачем и куда она пошла?! Ей, такой неопытной и юной, сложно представить, какие коварные сети может раскинуть судьба!
Солнце играло на поверхности канала под изящным мостом. Загнутые скаты черепичных крыш были обведены золотистой каймой. Парящие в небе птицы казались вырезанными из белой бумаги.
Мэй не думала о том, что ее могут обмануть, отобрав деньги и не освободив пленника, как не задавалась вопросом, что будет делать дальше.
На площади валялось несколько трупов, земля была залита кровью. Вдоволь насладившись зрелищем, издевательства и убийства, толпа принялась расходиться. Кровожадные инстинкты были удовлетворены, теперь следовало заняться повседневными делами.
Когда Мэй увидела, что молодой маньчжур цел и невредим, ее горло сдавило от радости. Он сидел на земле, его руки все еще были связаны, голова опущена: он выглядел потерянным, оцепеневшим. Казалось, сознание того, что он жив, тогда как другие мертвы, неодолимой тяжестью легло ему на плечи, придавило к земле.
Грудь Мэй вздымалась от быстрого бега, она никак не могла перевести дыхание.
— Пришла? — сказали ей. — А мы как хотели его прикончить. Ладно, давай деньги, и пусть убирается.
Пленника пинками подняли с земли и с силой толкнули в спину. Он с трудом удержался, чтобы не упасть на колени. Мэй не смела прикоснуться к нему, только смотрела с глубоким состраданием и почти детской радостью.
— Идем скорее, — сказала она, боясь, что получившие выкуп люди передумают.
Он поплелся следом. И хотя его взгляд был устремлен в никуда, и он не произнес ни единого слова, Мэй по-прежнему одолевало чувство невероятного, неправдоподобного везения. Внезапно все печали настоящего и прошлого оставили ее душу, на сердце стало на удивление легко и светло. Когда они покинули площадь и свернули в проулок, маньчжур протянул ей руки. Мэй принялась неловко теребить узел. Наконец ей удалось развязать веревку, и он облегченно потер занемевшие кисти.
