Спустя полгода военные командиры перевели маньчжура в другую провинцию, он увез Ин-эр с собой, и она исчезла на целых десять лет.
Со временем Ши осушила слезы и вышла замуж за кантонского купца. Она редко вспоминала сестру, и вот теперь та явилась, как ни в чем ни бывало, явилась, чтобы вновь заставить ее терзаться муками зависти.
Ин-эр была нарядно одета, ее искусно уложенные волосы блестели как черный лак, напомаженные губы напоминали спелые вишни, вот только в глазах застыло незнакомое выражение нерешительности и растерянности.
Почувствовав свое превосходство, Ши подбоченилась и дерзко спросила:
— Что тебе нужно?
— Я приехала тебя навестить.
— Ты не явилась даже на похороны родителей, хотя мой муж отправил тебе письмо!
— Я не смогла. В ту пору я только-только родила Тао.
— И что? У тебя наверняка полно служанок — могла бы оставить девчонку на них!
— Господин был против того, чтобы я покидала дом. Путь не близкий.
Ши подозрительно прищурилась.
— А сейчас что с ним случилось? Почему он тебя опустил?
Ин-эр тяжело вздохнула и, не найдя подходящего ответа, неловко произнесла:
— Просто я давно не была дома.
— Вообще-то это мой дом, — заявила Ши, продолжая разглядывать сестру и племянниц. Внезапно ее взгляд упал на ноги старшей девочки, и она с отвращением воскликнула: — Какие огромные ступни! Ты что, не бинтовала ей ноги?!
Мэй вздрогнула и спряталась за спину Ин-эр.
Этот жестокий обычай так искалечил ноги ее матери, что в детстве она долго не могла ходить. Даже сейчас, передвигаясь по улице или даже по дому, Ин-эр постоянно искала опору.
Когда однажды Мэй залюбовалась ее маленькими ножками, мать усадила дочь рядом с собой, сняла свои крошечные туфельки и показала Мэй изуродованные ступни, напоминавшие бесформенные куски мяса, после чего рассказала о тех страданиях, какие ей пришлось вынести. Тогда же Ин-эр сказала Мэй, что она наполовину маньчжурка, а они воспитывают своих дочерей иначе, чем китайцы: рождение девочки не считается несчастьем, им позволяется сидеть в присутствии старших, есть вместе с мужчинами, играть с мальчиками.
Остатки гордости заставили Ин-эр вздернуть подбородок, и на мгновение Мэй увидела мать прежней, независимой и гордой женщиной.
— Ее отец маньчжур, а у них не принято бинтовать девочкам ноги.
Ши презрительно фыркнула.
— С такими лягушачьими лапами ее никто не возьмет замуж.
Мэй ожидала, что мать возразит, но та промолчала.
— Сколько ей? — спросила Ши.
— Девять.
