Когда, посмотрев на Мэй, предсказатель перевел взгляд на Киана, тот ответил:
— Это моя жена. У меня нет от нее тайн. Говорите при ней.
От запаха благовоний кружилась голова, но прорицатель не спешил. Он долго тряс сосуд с гадательными бамбуковыми палочками и еще дольше разглядывал их, когда они упали на землю.
— У вас, господин, было две супруги. Одна из них мертва. Все остальное тоже двоится: ваше имя, судьба. Если б вы показали мне ваш портрет, я сказал бы, что, вопреки правилам, на нем есть тень[15]. Что это, я не могу объяснить, но, возможно, вы знаете сами. А вот одна из золотых поминальных табличек, стоящих в семейном храме, пуста: в ней не живет дух.
Киан затаил дыхание.
— Почему?
— Потому что этот человек жив.
— Кто это?!
— Точно не знаю, возможно, маленький мальчик.
— Мой сын?! — вырвалось у Киана.
Гадатель смотрел непонимающе, и молодой человек пояснил:
— У меня был еще один ребенок. До сего момента я был уверен в том, что он погиб.
Старик молчал, и Киан воскликнул:
— Что же мне делать?!
— Человек есть зеркало всех вещей. Только ему в этом мире дается свобода стать кем угодно, выбор, быть или не быть. Беды и радости не случайны, им всегда предшествует какой-то прошлый поступок. Если вы сумеете разобраться в себе, сразу увидите Путь.
— Скажите, что ждет этого ребенка? — спросил Киан, указав на Айсина, которого держала Мэй.
Гадатель ответил уклончиво:
— Человеческая судьба есть плавка куска металла в печи, называемой жизнью. Пока, глядя на твоего сына, я могу сказать лишь то, что это материал, годный для того, чтобы из него получилось что-то стоящее.
Услышав это, Мэй побледнела. В словах предсказателя ей послышалась неясная и вместе с тем зловещая угроза.
Киан был намерен щедро расплатиться, но старик сказал:
— Я ничего не возьму.
— Почему?
— Потому что вы, господин, стоите на грани того, чтоб потерять все, что имели.
Как ни странно, Киан не обратил внимания на его слова. Выйдя на улицу, он схватился за голову.
— Подумать только, ведь я мог бы отдать приказ искать Айсина! Как мне сделать это теперь?!
— Айсин здесь, — прошептала Мэй.
— Это Ан, которого мы выдаем за Айсина.
— Тогда кто ты?
— Этого я не знаю.
— А я?
Киан порывисто обнял ее.
— Ты всегда была Мэй, мэйхуа, цветущей сливой, была и останешься ею.
Они молча пошли по залитым солнцем улицам, напоминавшим гигантскую золотую паутину, а на следующий день уехали из Кантона. Тао и Юн отправились с ними.
Сестры поселились вместе, Тао назначили служанкой Мэй, но та уверяла, что это всегда будет только видимостью. Юну пришлось отправиться на работу: он разрабатывал землю для новых княжеских садов вместе с сотней других китайцев. Он потерял возможность видеться с Куном и редко встречался с Тао.
