— Извини, — бормотал он, словно птица могла услышать и понять его. Я не хотел мешать, я же не знал. Извини…
Птица в три шага вернулась к гнезду, склонив голову набок совершенно по-куриному, взглянула на кладку и резко без размаха ударила клювом. Брызги белка запятнали камень. Птица распахнула длинные трехсуставчатые крылья, подпрыгнула в воздух и полетела прочь от оскверненного гнездовья.
И так было повсюду. Маленькие пушистые зверьки, рывшие норы в обрыве противоположного берега, плескавшиеся в воде и таскавшие из придонного ила жирных червей, бросили норы и уплыли вверх по реке, пичужки собирались в стаи и откочевывали прочь, даже насекомых словно бы стало меньше.
Именно тогда Вольт принял решение скрыть Ласточку от людей, которых она не могла принять. Ремонтные механизмы закончили проверку починенного плазмопреобразователя, разведчики вернулись с соседних планет, можно было улетать.
Никто не пытался уличить его в неточностях, и солгать удалось легко и убедительно. А каждое услышанное на Земле слово укрепляло его в принятом решении и почему-то одновременно расшатывало убеждение, что он поступил правильно.
Челнок сел на крышу города. Вольт спустился на свой этаж и вышел во внутренний сквер. Пешеходные дорожки, движущиеся и обычные, а рядом, за плотной стенкой неприхотливого барбариса, тоненькие чахлые деревца. Несмотря ни на что, деревья не желали расти на внутренних этажах гигантских домов.
Вольт остановился, не дойдя до своей квартиры. В живой изгороди зиял просвет. Раньше тут рос куст шиповника. Неделю назад, когда Вольт улетал, среди листьев появился плотный, зеленый с красным кончиком бутон. Теперь куста не было.
К Вольту подошел сосед, Иван Стоянович Бехбеев.
— Смотришь? — спросил он. — Смотри. Вот как бывает: занюхали цветок. Не стоило и сажать. Я, как это началось, решил полюбопытствовать и поставил счетчик. Так, знаешь, в первый день цветок две тысячи человек понюхали. В очередь стояли, как на выставку. Каждый наклонится, вдохнет поглубже и отходит. Так весь день. Пальцем до него никто не дотронулся, а он все равно на третьи сутки завял. И ведь понимаю, что все зря, а все-таки новый цветок посажу, как только черенок достану. А его опять занюхают, это уж как пить дать. Растения не любят, если чего слишком много. Я по своей работе вижу. Машины мы на границе задерживаем, а если кто с малышами пешком идет заповедник посмотреть, то порой закрываем глаза. Так вот, там то же самое, вдоль границы ничего не цветет, редко когда чертополох распустится. Понимаешь, не рвут их, а сами не цветут!
