Но была еще одна, на мой взгляд, более важная причина создать зоопарк. Как и многих людей, меня очень тревожит, что повсеместно из года в год человек медленно, но верно, прямо или косвенно истребляет разные виды диких животных. Много уважаемых организаций, не жалея сил, пытаются решить эту проблему, но я знаю бездну видов, которые не могут рассчитывать на надлежащую защиту, так как они слишком мелки и не представляют ценности ни для коммерции, ни для туризма. В моих глазах истребление любого вида — уголовный акт, равный уничтожению неповторимых памятников культуры, таких, как картины Рембрандта или Акрополь. Много лет я мечтал учредить подобный зоопарк, и вот как будто пришло самое время начать.
Любой рассудительный человек, замыслив такое дело, сперва оборудовал бы зоосад, а уж потом добыл животных. Но мне редко удавалось чего-либо достичь, действуя логично. Сперва я раздобыл животных и только после этого принялся искать участок для зоопарка. Это оказалось далеко не просто, и теперь, оглядываясь на прошлое, я поражаюсь собственной дерзости.
Следовательно, это рассказ о том, как я создавал зоопарк.
Сидя на оплетенной бугенвиллеей веранде, я смотрел на искристые голубые воды залива Виктория, испещренного множеством лесистых островков — словно кто-то небрежно рассыпал на его поверхности зеленые меховые шапочки. Лихо посвистывая, пролетели два. серых попугая, и в ярком синем небе призывно отдавалось их звонкое «ку-ии». Стайка утлых челнов черными рыбами сновала между островками, и через залив до меня невнятно доносились крики и речь рыбаков. Вверху, на высоких пальмах, затеняющих дом, без умолку щебетали ткачики, прилежно отрывая от листьев полоски для своих корзиновидных гнезд, а за домом, где начинался лес, птица лудильщик монотонно кричала: «Тоинк... тоинк... тоинк!»— словно кто-то безостановочно стучал по крохотной наковальне. По моей спине струйками катился пот, рубаха взмокла, и стакан пива на столике рядом уже нагрелся. Я снова в Западной Африке...
Оторвав взгляд от крупной оранжевоголовой ящерицы — она взобралась на перила и усердно кивала, будто приветствуя солнце, — я вернулся к письму, которое сочинял:
Фону Бафута,
Дворец Фона,
Бафут,
Округ Баменда. Камерун.
Я остановился, ища вдохновения. Закурил сигарету, обозрел потные следы, оставленные моими пальцами на клавишах пишущей машинки. Отпил глоток пива и сердито посмотрел на письмо. По ряду причин мне было трудно его составить.
