— К четырем утра начинала кружиться голова, ноги подкашивались, но вместо отдыха ждало новое испытание, именовавшееся «захватом заложников».— Джек старался сохранять бесстрастный тон, но чувствовалось, что это дается ему нелегко.— Жертвами становились провинившиеся за день. Они прятались где-нибудь в лесу или на холмах. Пока не найдем их и не скрутим, в казарму возвращаться нельзя. Инструктора требовали при поимке «физически воздействовать» на пленников, а попросту избивать их. Дело доходило до увечий, но за это никого не наказывали. Инструктора специально учили, как нужно пытать человека. Словом, из нас делали зверей, готовых убивать по первому приказу...
Компания в лагере подобралась пестрая. Часть его обитателей бежала из Мозамбика, Анголы, Зимбабве. Кое-кто из южноафриканцев попал сюда из тюрем. Среди них встречались и убийцы, согласившиеся вместо отсидки стать террористами. Были в лагере и такие, кто просто надеялся подзаработать.
Соседями Джека в комнате оказались тсвана Майк и Йозеф, прибывшие вместе с ним. Четвертым был Афонсу, здоровенный зулус, едва говоривший по-английски, что, впрочем, не мешало ему чувствовать себя главным. Уже на второй день Джеку пришлось схватиться с ним, защищая тщедушного Майка. Выхватив нож, Афонсу бросился на Джека. Тот увернулся и, подпрыгнув, ногами ударил нападавшего в живот. Гигант рухнул на пол. С тех пор, как это ни удивительно, зулус стал испытывать к новичку явное уважение.
— Честно говоря, сначала я растерялся: связи у меня не было, и товарищи могли подумать что угодно о моей судьбе. «Как дать знать о себе?» — эта мысль не давала мне покоя, пока не появилась маленькая надежда. В одном из бараков имелась винная лавка, в которой по субботам и воскресеньям торговал старик-метис. Он был единственным небелым, кому разрешалось покидать лагерь. Я стал приглядываться к нему, осторожно расспрашивать о жизни. Старик производил неплохое впечатление. И тогда я решился. В одну из суббот засиделся в лавке до самого закрытия. Наверное, раз двадцать подставлял ему свой стакан, а виски незаметно выливал в угол.
— Что это ты затосковал, парень?— в конце концов спросил он.
Я сказал, что ничего не знаю о своей семье, а когда уезжал из дома, мать тяжело болела.
— Напиши весточку, я отправлю,— предложил старик.
В следующую субботу, беря стаканчик виски, я передал старику сложенный маленьким квадратиком лист бумаги.
В письме Джек коротко описал свою жизнь и попросил мать передать привет дядюшке Иеремии, подпольщику из «Умконто», жившему в их тауншипе. Прошел целый месяц, прежде чем в один из вечеров старик вместе со сдачей сунул ему смятый в шарик конверт. Выйдя из лавки, Джек в укромном уголке прочитал долгожданную весточку. Мать писала, что «дядюшка Иеремия уехал учительствовать к брату в деревню Твакели и живет у своего родственника Мобы». Это была связь. Твакели располагалась милях в двадцати от лагеря «Дабликс».
