- Может, подсыпка.
- Где у подсыпки такая одежа?..
- А отзовись ты, когда ты что доброе,- крикнула вдова Бучилиха, что, видно, была побойчее других.
Чорт издали поклонился и потом подошел поближе, выкидывая ногами и фигурой выкрутасы, как настоящий подпанок, что хочет казаться паном, и сказал:
- А не бойтесь, ласточки вы мои! Я себе человек молодой, а зла вам не сделаю. Идите себе спокойно...
Молодицы и девки взошли на гать, поталкивая одна другую, и скоро окружили чорта. Э, не всегда-таки приятно, как окружат человека десяток-другой вот этаких вострух и начнут-пронизывать быстрыми очами, да поталкивать одна другую локтем, да посмеиваться. Чорта стало-таки немного коробить да крючить, как бересту на огне, уж и не знает, как ступить, как повернуться. А они все пересмеивают.
"Вот так его, так его, мои ласточки,- подумал про себя мельник, глядя из-за корявой ветлы.- Вспомните, галочки мои, как Филиппко с вами, бывало, песни пел да хороводы водил. А теперь вот какая беда: выручайте ж меня, как муху из паутины". Еще, кажется, если бы его так пощипать хоть с минуту,-провалился бы чертяка сквозь землю...
Но старая Бучилиха остановила девчат:
- Цур вам, сороки! Совсем парубка засмеяли, что у него и нос опустился книзу, руки-ноги обвисли... А скажи ты нам, небора'че [Бедняга (укр.)], кого ты над омутом дожидаешься?
- Мельника.
- Приятель ему, видно?
"Чтоб таким приятелям моим всем провалиться сквозь землю!" - хотел крикнуть Филипп, да голос не пошел из горла, а чертяка отвечает:
- Не то чтоб большой приятель, а так себе: сосчитаться за старое надо.
- А давно ты его не видал?
- Давненько.
- Ну, так теперь и не узнаешь. Добрый был когда-то парубок, а теперь уж так голову задрал, что и кочергой до носа не достанешь.
- Ну?
- То-то... Не правду я говорю, девоньки?
- А правда, правда, правда! - застрекотала вся стая.
- Тю! тише немножко,- закричал чорт, затыкая уши,- от лучше скажите, что это с ним подеялось и с каких пор?
- Ас тех пор, как богачом стал.
- Да деньги стал раздавать в лихву.
- Да шинок открыл.
- Да мужа моего Опанаса с проклятым Харьком так окрутил, что уж мужику и ходу никуда, кроме кабака, не стало.
- Да и наших мужей и батьков споил всех дочиста.
- Ой, ой, лихо нам с ним, с проклятым мельником! - заголосила какая-то и, вместо недавней песни, пошли над рекой вопли да бабьи причитанья.
Поскреб-таки Филипп свой затылок, слушая, как за него заступаются молодицы. А чорт, видно, совсем оправился. Смотрит искоса да потирает руки.
