Если вы отправляетесь к кедрам на грани между октябрем и ноябрем, в этом есть еще одна прелесть: в течение двух часов вы незаметно для себя попадаете из теплого «бабьего лета» в неподдельную среднеевропейскую осень.
У казино «Семирамис», перед его огромными застекленными террасами, у нас было ощущение, будто мы быстро перелистали календарь от июля до сентября, а следующие сотни метров перенесли нас в октябрь. За Эхденом нам улыбнулся уже ноябрь. Клены и шелковицы позолотились, тополя, ярко-зеленые внизу у моря и вовсе не помышляющие о том, чтобы им следовало сбрасывать свое одеяние, здесь стоят полуобнаженные. О волшебная осень, привет далекой родины! Как далеко нам пришлось добираться к тебе, чтобы ты напомнила нам четыре времени года! А вскоре здесь будет снег...
Вид этих кедров вызывает глубокую печаль. Под желтеющими склонами, которые у вершины трехтысячеметрового Карната-эс-Сауда образуют гигантскую замкнутую подкову, они напоминают маленькое стадо перепуганных черных коз, точно таких, каких мы видели вчера на базаре Таббане, где они покорно сбились в кучу, ожидая своего конца.
В замке крестоносцев святого Ильи мы видели могучие ворота, которым было всего каких-нибудь восемьсот лет. Они были из кедрового дерева. Весьма вероятно, что крестоносцам приходилось тащиться за ними довольно далеко от побережья.
Особые свойства дерева были открыты задолго до них иными, знавшими, что оно не только твердое как камень, но также удивительно горькое и что древесный жучок поэтому не проявляет к нему никакого интереса. За кедровым деревом приезжали сюда египтяне, поскольку они хотели, чтобы их мертвые фараоны были надежно заколочены в прочные ящики. Финикийцы делали из кедра не только мачты и реи, но строили из него весь свой многочисленный флот, с помощью которого развозили кедр своей обширной клиентуре. Арабы завезли кедровый материал до самой испанской Кордовы, чтобы соорудить там из него трон для своего халифа. Из кедра был сделан храм Соломона в Иерусалиме. Из этого ценного дерева позже строили и римляне, и турки, и греки, и крестоносцы, пока от прекрасных ливанских кедров не осталось четыре жалких рощицы, пока кедр не перекочевал на почтовые марки и кили самолетов, как завещание великого усопшего.
Никогда не скажешь, что этому старцу тысяча лет, таким свежим, каким-то отдохнувшим выглядит он, так веет от него молодостью. А как лихо одевается он тысячами побегов каждую весну, а как мудро беседует он с зеленой кедровой молодежью, которой всего каких-нибудь шестьсот лет! А есть и такие, у которых еще молоко на губах не обсохло. Им еще нет и. двухсот! Каждый год все они дружно, независимо от того, сколько кто накопил слоев на своем многовековом теле, плодоносят очаровательными шишками, торчащими на ветвях и глядящими прямо солнцу в лицо. Со снисходительной улыбкой мудрецов взирают они на ливанских мальчишек, ежедневно роющихся в траве в поисках кедровых орехов. Дело в том, что кедровые орехи стали обязательной для туристов необходимостью. Ну разве можно уйти из кедровой рощи без страстного желания посадить дома е собственном саду кедр и представлять себе, как будет выглядеть мир, когда вашему кедру будет этак с тысячу лет?..
