Ясаков кивает головой: что ж, расчет верен.
На минуту все трое прислушиваются к тайге. Ветер несет с сопки, поросшей сосняком, глухой шум, точно морской прибой. Желтый с полосатой спинкой пробегает по траве бурундук — спешит к закату убраться в теплую нору. Откуда-то с озерка, скрытого за лесом, доносятся тревожные крики диких гусей. Осень. Безлюдье.
Бахарев неожиданно смеется и толкает локтем Касьяненко:
— Слышь, Касьяныч, представь картину: назначают тебя на «ТУ», и ты при галстучке, в пиджачке идешь по салону, а вокруг — стюардессы и семьдесят чистеньких пассажиров.
— Не трещи, выхлопная труба, — насмешливо обрывает механика Ясаков.
Но Бахарев доволен. Обстановка разрядилась.
Леонид шел по слежавшейся плотной гальке, не обращая внимания на воду, лизавшую новые туфли, — ичиги не успел надеть, спеша к вертолету. Теперь, когда он чувствовал под собой землю, к нему вернулась уверенность. Чиркуо больше не была голубой лентой, брошенной на таежный ковер. Перед ним бежала река со своим неповторимым цветом, особым, понятным ему запахом, характерным плеском, и очертания ее берегов уже казались ему знакомыми, в памяти постепенно и все более отчетливо проявлялись виденные когда-то картины. И точно — вот у этих трех камней, треугольником вдающихся в воду, он проплывал на своей лодке в прошлом году, и здесь, в двухстах метрах выше по течению, он удил хариусов. Еще выше, в километре от трех камней, — виска, соединяющая озеро с Чиркуо. Леонид прислушался к гомону гусей — да, там и озеро, а за ним, у небольшой безымянной речушки, должен стоять чум деда. Афанасий так и говорил: «повыше озерца». Видно, они пролетели над чумом, не заметив его. Скорей к летчикам!
Касьяненко ведет вертолёт над рекой. Вода еще светла, но в тайге, на склонах сопок, путаются, густеют тени. Альтиметр показывает стометровую высоту.
— Только бы парень на этот раз не напутал, — говорит Ясаков. — Поднимись повыше, осмотрим весь район.
Командир осторожно подтягивает рукоятку шаг-газа, и земля начинает удаляться. Горизонт открывает все новые и новые шири. Гусиное озеро, подернутое крупными морщинами ряби, за ним, за березовым пролеском, трава, точно сыпью, покрыта кочками. Болото.
И тут, неподалеку от болота, на лесной полянке, Касьяненко замечает странные черно-белые пятна, подобные тем, какие ставят на аэродромах для обозначения взлетных полос.
— Бахарев, погляди! Механик протискивается к окну.
