Но, оказывается, у Селькирка был предшественник, чья судьба тоже нашла отражение в повести «Робинзон Крузо». XVII век стал веком флибустьеров, которые охотились не только за торговыми судами, но и друг за другом. Архипелаг Хуана Фернандеса нередко служил для них пристанищем. В январе 1680 года к острову Мас-а-Тьерра пристал английский корсар «Тринидад». Однако вскоре на горизонте появились три испанских судна, которые его разыскивали. «Тринидад» поспешил удалиться, в суматохе «забыв» на берегу моряка-индейца Вилли.
Более трех лет провел моряк на острове в полном одиночестве. Что самое интересное, испанцы знали о его существовании, разыскивали его. Но отшельник, будучи верным англичанам, избегал встреч с ними. У моряка на первых порах было немного пороха, нож, ружье. Питание себе он добывал охотой и рыбной ловлей.
22 марта 1683 года его обнаружил английский пиратский корабль, на борту которого находился другой индеец — Робин. Он узнал своего соплеменника и встретил его с такой радостью и восторгом, что это событие нашло место в капитанском дневнике. Дневник попал в руки Дефо. Так родился еще один персонаж — Пятница, прототипом которого стал Вилли. Дневник же подсказал писателю и имя героя — Робинсон (Робинзон) — то есть сын Робина. Выскажу и свое предположение. Кто читал повесть, не может не помнить, какую радость испытал Пятница, увидев среди пленников людоедов, прибывших на остров, своего отца. Как он отплясывал и ликовал! Не исключено, что эта сцена также навеяна дневником упомянутого капитана...
Уже вернувшись в Москву, я перечитал повесть и, в частности, его дневник, где 17 ноября он сделал запись: «Сегодня начал копать углубление в скале за палаткой, чтобы поудобнее разложить свое имущество». Через месяц с небольшим работа была закончена, и Крузо пишет: «20 декабря перенес все вещи и разложил по местам. Прибил несколько маленьких полочек для провизии. Вышло нечто вроде буфета. Досок остается мало, и я сделал еще один стол».
Конечно, соблазнительно поверить островитянам, но даже беглый осмотр пещеры говорит, что ей куда меньше, чем без малого три века, что прошли с тех пор, как там поселился Александр Селькирк. Скорее можно поверить, что пещера-грот сделана по описанию Даниеля Дефо. Тем более что, как известно, мятежный моряк жил не в пещере, а в хижине.
Но само место производит неизгладимое впечатление. За гротом — горы, поросшие лесом. На берегу, где гуляет океанский ветер, меланхолично шумят выстроившиеся в ряд тополя. Они высажены сравнительно недавно. А прямо передо мной, за каменными глыбами, расстилается пустынный океан. Все это создает ощущение тягостного одиночества, и нетрудно представить, что мог чувствовать Александр Селькирк, проведший на острове значительную часть своей жизни.
