На часах одиннадцать. Ночь разлилась и разжижила поток машин, погасила зной, слизала с площади полупьяный люд. Точат мертвенный свет ее фонари, шевелятся огни ее рекламы. И тогда он выходит, ибо так мы договорились. В камуфляжном костюме, грузноватый от возраста, он ступает свободно, как здесь не ходят, голову держит прямо и смотрит далеко, будто в чистом поле. Я окликаю его, он оглядывается, вскидывает руку, приветствуя. Мы садимся на скамейку. Он читает мои записки и вовсе не доволен.
— Тарзан я у вас новоявленный, этакий свирепый антропоид, который обогатился тайным знанием да выбегает в лес от камина, кричит: «Всех забью!» и засаживает дубиной меж глаз первому встречному зверю...
— Давайте изменим зачин, — продолжает он несколько дней спустя, когда я навестил его на Звенигородской биостанции. Мы обедаем под соснами за длинным дощатым столом, вкушаем картошку с грибами.
— Но, Константин Константинович, — возражаю, — это же ваш зачин. Вы сами меня этим случаем завлекли.
— Ну, я тогда схулиганил, — отвечает Панютин. Улыбается бородатый старик-лесовик, лучатся светлые глаза.
Тогда, зимой, я появился здесь с чертежом дуплянки для летучих мышей, просил у известного ученого комментарий в детский журнал. То был повод для знакомства, а тайная мысль — увидеть необыкновенную дачу, где содержат целую стаю этих милых зверюшек. В тесной комнатке, оклеенной собачьими фотографиями, хозяин поил крепким чаем и объяснял терпеливо, почему ящики такие вешать — пустое (нужна целиком среда обитания), показал питомцев и даже дал потрогать, а напоследок заметил, что найдется тема и позанятнее дуплянок: если знаменитый австриец Конрад Лоренц писал о том, как устроено «кольцо царя Соломона», как понимать животных, то он, Панютин, может рассказать, что внутри «кольца» и как говорить с животными самому.
А теперь выяснилось, я понял его, как горожанин. Тот самый, от камина. Кто лесу чужд и насторожен. Еще и упрям.
Панютин пыхтит трубочкой, откидывает голову, щурится по сторонам. Как лучше втолковать, что надо мягче, мягче...
— Не забияка я, да и не терпит таких природа. Не сам нападаю, а на меня пытаются, и не пытаются даже, а проявляют демонстративное поведение. И я отвечаю тем же. Каратэ у нас бесконтактное, фехтование в масках, и, не чиня друг другу вреда, расходимся мы на равных. Не Тарзан я — Дерсу Узала, для кого и казаки — люди, и амба-тигр — тоже человек...
