Древние мосты из ноздреватого ракушечника, ржавая листва на дубах, белесая муть речушек, несущих свои воды в Тибр, тюки прессованной соломы под навесами, бурые космы осоки — все это в конечном счете лишь оттенки умбрийской глины, расчерченной графикой черных виноградных плетей и узловатых яблоневых крон. Даже воздух, чуть дрожащий в нежарком зимнем солнце, кажется, пронизан ее отблеском.
Увлекшись наблюдениями за цветовыми оттенками зимнего пейзажа, я представил себе, как давным-давно некий пещерный предок умбров подобрал ком ссохшейся рыжей земли и начертил им на скале линию, а потом абрис оленя или женщины. Его последователи научились распускать глину в воде. Им понравились мягкие цвета, так привычные глазу. Наконец, кто-то придумал краску, похожую на здешнюю почву. Эта краска и теперь называется умбра натуральная, проще говоря, умбрийская глина, которой так много в этих местах.
Корона Титано
По утрам меня будит длинный свисток раннего поезда, неслышно летящего на север метрах в семистах от гостиницы синьора Бруно. Повинуясь этому зову, я спускаюсь вниз, отвечаю улыбкой и бодрым «Бон джиорно!» на улыбку и приветствие уборщицы и иду к морю.
Пляж пустынен и угрюм. Раскрашенные кабинки и павильончики выглядят в пасмурную погоду довольно нелепо. Море гонит на берег череду плоских серых волн. Откатываясь назад, они оставляют на песке мусор, обломки раковин, маленьких крабиков. Редкие любители утренних прогулок зачем-то разгребают палочками валики морского хлама, наподобие того, как грибники ворошат траву и жухлые листья. Наверное, надеются найти что-то необыкновенное.
Все-таки и в зимней Италии есть своя прелесть. Летом этот пляж был бы полон людьми, и моя прогулка заканчивалась бы всякий раз купанием, не больше. Ведь Адриатика и здесь так же одуряюще ласкова, как на той стороне, в Дубровнике, где я был лет двадцать назад. Зимой же весь отдаешься во власть созерцания и раздумья...
Однажды мне пришло в голову, что на том месте, где теперь белеют пляжные павильоны, семнадцать столетий назад мог стоять молодой человек в кожаном фартуке мастерового, с длинными волосами, перехваченными ремешком. Он ждал, когда южный ветер «гарбино» разгонит облака, чтобы зоркими глазами разглядеть на другом берегу вершины гор его родной Далмации. Человека звали Маринус, он был каменотесом и приехал в Ариминус (современный Римини) строить порт.
В ту пору, в начале IV века новой эры, Далмация входила в состав Римской империи. В Риме правил Диоклетиан, происходивший из тех же мест, что и Маринус. Сам того не ведая, могущественный император способствовал громкой посмертной славе своего ничтожного земляка. Ибо именем каменотеса называется теперь государство, в то время как имя Диоклетиана осталось лишь в исторических книжках да еще, быть может, в названии каких-нибудь римских терм, то есть общественных бань.
