Наши опасения, конечно же, оправдались — стартовав в безветренную погоду, мы сразу увязли в сугробах. За снегокатом оставалась глубокая траншея, и наших сил хватало лишь на 50-70 метров пути, после чего мы, тяжело дыша, две-три минуты приходили в себя.
Двигались так: сначала уплотняли снег на метр впереди снегоката, затем, сделав откат назад и разогнавшись на этом метре, проминали еще один — и так далее. Когда попадался участок снега потверже, удавалось без передышки пройти 120-150 метров, но это случалось два-три раза на дню, не чаще. Иногда мы выходили на наледь, и по ее ровной поверхности снегокат скользил легко, почти без наших усилий. Впрочем, наледь встречалась еще реже, чем плотный снег. Нарты мы уже давно отцепили, поэтому через каждый километр возвращались за ними по утрамбованной колее — шли бодро, даже переговаривались. С нартами проблем не было: во-первых, след уже пробит, а во-вторых, на каждого приходится чуть больше ста килограммов груза, и за собой их тащить легче, чем толкать снегокат.
Первые дни проходим по два-три километра в сутки. Все время висят тучи, из них днем и ночью сыплет снег. Ветер нам уже не помогает, слишком слаб. Через три дня приходит зверский аппетит, и с тех пор чувство голода, несмотря на увеличенный рацион, не покидает нас до конца похода.
Середина февраля. 67-я параллель. Медленно поднимаемся по Обской губе. Морозный воздух, бескрайние ледяные просторы, пасмурное небо. Безветрие практически полное — от парусов нет никакого толку, и мы с утра до вечера впряжены в тяжелый снегокат... Стараемся не впадать в отчаяние — а вдруг завтра погода улыбнется нам? На привалах гадаем и спорим. Но прогнозы, составленные из личных пожеланий, в Арктике не сбываются. И вот, когда все надежды на удачу уже потеряны, по едва уловимым признакам чувствуем, что в погоде происходят какие-то изменения, и наконец понимаем, что снег становится плотнее.
Нас четверо. Друг друга мы называем «трансглобалами». Слово это сопровождает нас с самого начала похода. Тима, он же Валерий Тимаков, как-то раз выдал: «Нарты я привязал трансглобально». Все поняли — не только прочно, но и надолго, не всякий развяжет. «Полковник», большой любитель к месту и не к месту пропеть строчку из какой-нибудь советской песни, объявляет о своей идее создания ансамбля «трансглобальной» песни и «трансглобальной» пляски. «Поручик» быстро сочиняет с этим словом четверостишья, преимущественно непечатные. Вообще, несмотря на адскую усталость, мы в хорошей форме, уныние нам не грозит. Мы по 10-12 часов в день толкаем снегокат по глубокому снегу — понятно, что при такой черепашьей скорости нам целой жизни не хватит, чтобы дойти до Челюскина. Но вот кто-то из нас удачно острит по этому поводу, и мы, повиснув на раме, дружно хохочем, хотя и сознаем неуместность веселья среди этих бескрайних просторов.
