Пришлось начинать самой — с Андрея-бригадира. На мои вопросы он отвечает охотно и красноречиво на ломаном русском языке. Беседа завязывается. Анкетные данные: родился в тундре, окончил в Певеке два класса. С тех пор работает сначала рядовым пастухом, потом бригадиром.
Андрей вспоминает, как много оленеводов разбежалось при перестройке, спасаясь от голода. Кто-то стал рыбачить в прибрежных поселках, а кто-то остался в тундре и от безысходности продавал, съедал или пропивал целые стада. Сейчас приходится выправлять все это и работать больше, чем раньше. Андрей уверен в своей философии: «Я всем говорю, особенно молодым, держитесь! На рыбе долго не проживете. Все равно какой-нибудь хороший руководитель придет во власть, и тогда все будет хорошо. Самое главное — сохранять стада, чтобы было, что потом кушать».
Естественно, рост стада зависит не только от умелого попечения пастухов. Летом бедствие — овод, зимой — волки. А еще — откол: дикие олени «зовут» домашних на вольную жизнь — и многие убегают. К тому же летом олени ищут грибы, которые для них — лучшее лакомство.
Ампул с вакциной от овода в последние годы завозят на вертолетах в достаточном количестве. Волков кочевники бьют с «буранов». Но объявилась новая беда: «Одичавших собак много стало. Русские их оставляли в брошенных поселках, на приисках… Они объединились в стаи и научились выживать, питаясь зайцами и «наезжая» на оленьи стада. Эти дикие собаки совсем бесстрашные, человека знают и не боятся...» — жаловались оленеводы.
Оставляем «проблемные» разговоры... Все в палатке смеются, слушая рассказ Андрея о драке между волками и росомахой: «Эти зверюги — как цыгане, воруют все и везде. И они сильнее волка! Однажды я видел, как три волка загнали оленя и убили его. Вслед за ними выскакивает росомаха. Она — одна! — кидается навстречу волкам, выгибая спину, как японский джудоист. У нее мышцы, как у Шварценеггера. И эти три волка, напуганные, убежали. Потом сидели и смотрели издалека, как росомаха ела их добычу».
Или еще смешнее: авторский рассказ бригадира о «чукотском пи-боттл». Спровоцировала его я сама, объяснив Андрею, к слову, что такое актуальное изобретение, как pee-bottle, позволяет путешественникам справлять малую нужду, не покидая палатки. Тот встрепенулся: «О! Я о нем знаю. Один шмидтовский чукча из второй бригады, Саша зовут, тоже соорудил пи-боттл. Холодно было, за пятьдесят. Как выходить? А надо. Берет воронку, присоединяет к шлангу, а другой конец шланга — на улицу. Доволен. Думает: какой я умный, теперь можно «сделать маленькое дело», не выходя из чоттагина. Но однажды другой человек проходит мимо палатки и видит, что из шланга вытекает вода. Что и откуда — непонятно. Поднял шланг. Все кончилось тем, что вся жидкость вернулась обратно в Сашины меховые штаны». Для тех, кто несведущ в физике, напомню про закон о сообщающихся сосудах. Рассказчик с радостью присоединился к общему хохоту, вызванному его историей. Лицо у него морщинистое, а зубы — белоснежные: интересно, сколько все же ему лет? По-моему, никак не больше пятидесяти. Впрочем, вы наверняка замечали, как трудно определить возраст людей другой расы. Вероятно, поэтому и сама я из года в год слышу на Чукотке два неизменных вопроса: бывает ли в Италии снег и сколько мне лет…
