Почему же все-таки так многое сохранилось из старого? Мне на ум приходят две причины. С одной стороны, быт, выработанный населением в древности, настолько хорошо сочетается с суровыми северными условиями, что его незачем менять на «экспортный». С другой стороны, во все века приезжие смотрели на Чукотку только с утилитарной точки зрения и занимались освоением территории для своих собственных нужд: изучать, добывать, торговать, защищать границу государства.
Коренные жители Чукотки русским в их деятельности, в общем, совсем не препятствовали. И русские мало вмешивались в их жизнь. И те, и другие на Чукотке мирно сосуществуют и сегодня. Иногда помогают друг другу. Национального вопроса здесь нет...
Утилизация по-чукотски — В яранге — Перестройка в краю кочевников — Одна история про северных зверей — Оленеводческий пи-боттл, Или как важно знать закон о сообщающихся сосудах — Политические уроки в тундре
Середина февраля, на улице минус 50. Полярная ночь подходит к концу, глухая навязчивая темень уступает место застенчивому солнцу: оно держится на небосводе всего несколько часов.
Оленеводы выходят на мороз «проинспектировать» стадо, наколоть дров, починить полозья старых деревянных нарт, съездить на речку за плавником (очень хорошо, кстати, что в тундре построили новую линию электропередач, теперь можно собирать для костра поваленные деревянные столбы старой). Женщины остаются в палатках у очагов.
На печке, которая помещается в середине жилища, стоит древняя черная кастрюля. В ней почти уже сварились огромные куски оленьего мяса прямо на ребрах. Готова и горячая заварка, можно ставить чайник — трудно представить себе, опять же, сколько ему лет или веков.
В жилище тепло, хоть дрова и принято экономить. Можно снять тяжелую верхнюю одежду и спокойно сидеть на оленьей шкуре в блузке, поджав ноги. Света совсем мало. «Кукольного» размера форточка, вырезанная высоко в «стене», около дымового отверстия, почти не пропускает света (его, кстати, мало и снаружи). На низком самодельном столике горит, правда, еще свечной огарок, и можно разглядеть чашки самого разного происхождения, словно в каком-нибудь музее посуды: керамические, глиняные, а также граненые стаканы — и все с отколотыми краями или ручками. Банка из-под тушенки используется как сахарница.
Все сидят, едят руками, аккуратно очищая кости от мяса. И молчат, несмотря на величину компании: пять взрослых и двое детей (даже они — не пискнут). То ли слишком вкусная пища, то ли слишком пустые еще желудки. А может быть, все уже давно сказано.
